Страх пришёл резко, ударом в затылок, а руки уже двигались сами, быстрее мысли. Парень, тяжело дыша, прижался спиной к стене, ощущая, как бешено стучит сердце, отдаваясь в ушах. Затем быстро захлопнул люк и огляделся.
— Мрак! — выкрикнул он в кабину, пытаясь перекричать шум и собственный страх. — Мрак?!
Ответа не было.
Вектор резко обернулся, заглянул в водительское место и замер. Кабина была пуста. Только открытая настежь водительская дверь, ветер и серая, гудящая пустота за ней. Броневик застыл на месте, двигатель заглушен. Напарник ушёл наружу. В бой или в ловушку — неизвестно.
Парень сглотнул, стараясь подавить нервную дрожь. Следующий удар пришёлся прямо в лобовую броню. Кабину осветило жёсткой вспышкой, раскалённой, режущей даже через слой копоти и трещины на стекле. Это была осколочно-фугасная, не зажигалка — взрыв рванул низко, с глухим рыком, словно пустошь яростно заворчала под колёсами. Внутри всё тряхнуло, перебросило, раскачало. Стенки, приборы, ящики — всё разом.
Лобовое стекло расчертили трещины, паутина прорезала его насквозь, одна глубокая борозда прошла диагонально, перечеркнув весь обзор. Теперь наружу уже было не разглядеть ни дороги, ни горизонта, ни врага — только огненное марево, пыль и дрожащие вспышки.
Одновременно с этим сверху скрежетнуло металлом об металл, резко, турель сорвали или сломали. Вектор замер, оглушённый, прижимаясь к полу, дрожа всем телом. Уши закладывало, а сердце стучало так, что казалось, вот-вот разорвётся. Он, действуя почти наощупь, потянулся к водительской двери, захлопнул её, вытолкнув наружу пыль и едкий запах.
Затем пополз к креслу, нащупал под ним старую винтовку — та самая, трофейная, ещё из первого рейда. Она казалась тяжёлой и знакомой. Простой механизм, надёжная скоба, крепкий затвор, ствол, который выдержит любые условия. Быстро вставил патроны, сдвинул затвор, почувствовал знакомое усилие и глухой звук досылания.
Сквозь грохот, рёв двигателей и тяжёлую дрожь брони внезапно прорвался другой звук — чёткий, размеренный и жёсткий. Заработала лента, старый пулемёт, снятый ещё в Краегоре. Звук был знакомый, из-под днища.
Под бронемашиной лежал Мрак, раскинул сошки, прижался к земле, используя тень и броню как укрытие. Пулемёт у него в руках бил ровными, уверенными очередями. Лента плавно исчезала в песке, горячие звенья с тихим звоном падали рядом, оставляя неглубокие следы.
Каждая очередь била коротко, зло и точно — предугадывая движения противника. Он стрелял в холодной ярости, стрелял в долг, который давно нужно было вернуть. И багги, поняв, что цель ожила и сопротивляется, уже не шли так уверенно.
Первая резко изменила траекторию, запетляла в сторону. Вторая, пытаясь уйти от огня, сорвалась с намеченного курса, подняв густые клубы пыли. Но Мрак уже перенёс прицел туда, куда она уходила. Выстрелы снова прошили воздух — и багги резко снизила ход, осев на один бок.
Вектор, всё ещё сжимая винтовку, не знал как поступить. То ли выбегать из машины для поддержки, то ли проверить турель. Пока он метался, глухой удар, будто огромный, невидимый кулак ударил в землю, потряс броневик, заставил воздух вздрогнуть. Очередной взрыв накрыл машину волной жара и грохота, и в ту же секунду наступила мёртвая, вязкая тишина.
Стрельба снизу оборвалась. Звук пулемёта — злой, уверенный — стих резко, будто ленту перерезали одним ударом. Илья замер, сдавленно втянув воздух. Сердце билось в груди молотом, пальцы онемели, спина покрылась испариной, а в голове пронеслась мысль — Мрака накрыло. Тот, кто только что спасал их обоих, кто принял весь удар на себя, теперь молчал.
Он остался один.
Снаружи багги остановились. Обе машины замерли метрах в двухста от броневика, двигатели работали на холостом ходу. Поднималась пыль, стрелки перезаряжали оружие, явно не торопясь. Ждали, прикидывали, как лучше добить упрямую добычу. Оставалось секунд пятнадцать, может двадцать, и после этого вся броня станет железной могилой, в которой не останется никого живого.
Вектор сорвал с головы шлем, окровапвленный визор только мешал, резко развернулся и пинком распахнул задние створки. Вывалился наружу, тяжело, на колени, хрипло хватая ртом горячий воздух пустоши. Он чувствовал себя рождённым заново — через боль, жар, страх.
Не вставая, рывком открыл вторую створку, чтобы прикрыться от ответного огня. Прижался плечом, колено упёр в песок, глубоко втянул воздух. Чуть прицелился, быстро и уверенно, один патрон за другим отправил в сторону нападавших. Пять выстрелов — коротких, яростных. Отдача вдавливала приклад в плечо, щеку обжигало металлом ствола.