Топот выбрался из кабины, тяжело ступив на плато и вытирая рукавом лицо. Куртка висела на нём, словно за дорогу он похудел килограммов на десять. Глаза, раньше всегда живые, теперь смотрели устало и тускло, в них оставалась только дорога и пережитая усталость.
— Добрался, — выдавил он, избегая встречаться с ней взглядом.
Анесса подошла ближе, резко и коротко спросила:
— Форт Зеро?
Топот коротко кивнул:
— Всё продал, как и договаривались. Запчасти, инструменты, мелочёвку подчистую забрали. Деньги хорошие получились, можно было спокойно возвращаться. Но на обратном пути возникла заминка…
Он помолчал, сдвинул брови и посмотрел в сторону, признаваясь:
— Караван гильдийцев, идущий к Альдене, сломался на полпути — мотор у одного встал наглухо. Подошли ко мне, предложили за плату встать вместо выбывшего, коротко, до Альдены. Подумал, лишняя смена не помешает. Согласился.
— Жадность, — прошипела Анесса, голос дрогнул от горькой злости.
— Да, не спорю, — тихо согласился он. — Всё шло нормально, пока не дошли до перевала. Там нарвались на мелких — обычные падальщики, ничего серьёзного, но пролезли сверху, по крыше, на капот. Пробили радиатор, двигатель вскипел сразу, заглох, машину потащило к обочине, перевернуло на бок, еще в камни влетел. Кое-как дотащили меня до Альдены на сцепке, пришлось на месте чиниться за бешеные деньги. Без этого вообще не вернулся бы.
Топот замолчал, опустил голову, тяжело вздохнув.
Анесса знала, что это значит, весь доход ушёл на ремонт. Она уже чувствовала, как возвращается тошнотворная тяжесть, от которой, как показалось на мгновение, удалось избавиться. Пальцы дрожали, она медленно, глухо спросила:
— Что-то осталось?
Топот молча повернулся и осторожно вынул из кабины мешок, перехваченный грубой верёвкой. Аккуратно, даже бережно поставил его перед собой, опустив в пыль возле ног.
— Меньше половины от того, что обещал привезти, — негромко сказал он. — Но я живой, и машина едет. Смогу отработать, если дашь шанс.
Анесса молчала. Подобрала мешок, медленно повернулась и, не произнеся ни слова, направилась обратно к ангару. Шаги отдавались в тяжело, словно кто-то забивал гвозди в крышку гроба. Она поняла, старые сказки — ложь. Иногда мудрецы не спасают. Они просто приносят ещё немного времени.
Надо пересчитать, но денег должно хватить, чтобы отбиться от кредиторов, выплатить остаток долга, прогнать шакалов, мечтавших разодрать броневик окончательно.
После этого карманы снова окажутся пустыми. Машина — всё ещё мёртвым грузом. А люди — на самой грани, без права на очередную ошибку.
Вектор выгорал не сразу, а медленно, незаметно даже для самого себя — как прогорает оружейный ствол после тысячи выстрелов подряд. Каждый день на позиции стрелка отнимал что-то важное, оставляя внутри только пустоту. Раньше в его взгляде была искра — упрямство и вера в то, что мир может быть другим. Теперь глаза стали холодными, пустыми и механическими.
Он больше не задумывался о тех, кого убивал. Безразлично, рейдер это, беглец или задолжавший одиночка. Вектор видел только движение в пыли, метку в прицеле и цифры в голове — расстояние, угол, поправку на ветер.
Прошёл месяц, как Илья впервые взялся за турель — сначала временно, на один-два выхода, просто чтобы погасить долги. Но именно в это время Вулканис изменил правила: внешняя зона вокруг города была объявлена зоной свободного огня. Никаких предупреждений и переговоров — только стрельба на поражение, зачистка, контроль. Любая цель в пятидесяти километрах от стен теперь считалась враждебной по умолчанию, если не шла по дороге или не поднимала красный флаг, безропотно останавливаясь.
Сначала Илью посадили за средний пулёмет, старую «девятку», калибр 9 мм. Машину неказистую и шумную, но быстро стало ясно, что он умеет больше остальных. Уже через пару выездов его пересадили на «двенашку» — турель под калибр 12,7 мм, надёжную, тяжёлую, с грубой, системой охлаждения и узкой бронещелью. Настоящий инструмент войны, которым нужно уметь пользоваться.
И Вектор быстро научился.
Там, где остальные работали в «зажим», давая длинные очереди и отчаянно наводясь по струе трассеров в надежде хоть раз зацепить цель, Илья стрелял иначе. Короткие, злые очереди по три-четыре выстрела. Секунды на выбор цели, секунду — на наведение. Никогда не бил вслепую — каждая очередь была точной, смертельно результативной. Парень не был «стрелком», он работал, как оператор с боевым образованием.