Пустота
Вот стою я один на белоснежной чистоте крыши и думаю. Думаю неспешно, размеренно, покуривая при том сигарету, не обращая внимания на холод и январские ветры.
На ногах у меня тапочки, на плечах теплый халат. Я вышел сюда совсем ненадолго, освежить голову, по своей уютной привычке, что появилась у меня с тех самых пор, как мы начали жить на пятом этаже. Собственно, под этой самой крышей.
Вот стою я и думаю, а там, внизу, шагают куда-то люди, ездят машины, движение, суета. Бестолковое движение и беспричинная суета.
Третий месяц живу я один в своей маленькой, осиротевшей квартирке. К сожалению, эта квартирка потеряла хозяйку, и уже никогда не сможет ее вернуть. Мороз щиплет глаза, и они оттого слезятся.
Маленькая хозяйка маленькой квартиры. Веселая, всегда улыбающаяся, веснушчатая. С искрящимися, как установки Тесла, глазами, и солнечно-рыжими волосами, которые она любила расчесывать каждый вечер, в то время как я пил чай и смотрел на нее, сидя в любимом кресле.
Месяц назад я брел по сугробам к себе домой, уставший и сонный. Но вдруг услышал какой-то странный писк и остановился. Писк доносился из коробки, что валялась рядом с дверью какого-то магазина. Я внимательно изучил ее содержимое и пришел к выводу, что пищащий комочек шерсти, тыкающийся носом в стенку коробки – котенок.
Она была аллергиком, и у нас никогда не было кошек. Мне хотелось уйти домой и оставить его, но я не смог. Пришлось взять Барса – так я решил назвать кота - с собой.
Барс оказался живучим, мне даже удалось его откормить. Котофей с удовольствием лопал и колбасу, и рыбу, и пельмени, чем меня немало удивил.
Уже третий месяц я не ел супы, каши или пирожки. Она их замечательно готовила, пока я был на работе. Каждый вечер я искренне благодарил ее за то, что она стала моим личным поваром.
Мы прожили в этой квартирке меньше года, но очень успели к ней привыкнуть. Но в последнее время мне было здесь неуютно. Периодически и украдкой я подумывал, куда бы мне переехать, но на серьезные размышления об этом как-то не хватало времени. Но теперь оно вдруг появилось.
Год новоселья я отмечал вместе с котом. Праздничные пельмени понравились ему не меньше будничных.
Я оброс, моя щетина давно уж превратилась в бороду. Никто больше не жаловался на колючесть моих щек, и я почти забыл о том, что в ванной на полочке лежит бритва. Ее своим видом вытесняли все эти дни баночки и крема, которыми я никогда не пользовался, и к которым всегда немного боялся притронуться. Она безумно любила эти пузырьки, но при том почти никогда не красилась, за что я был ей тоже благодарен.
Помню, как она вышла из дверей квартиры в последний раз. Это был ничем не примечательный уход. Дверь захлопнулась ни тише, ни громче обычного, она не собиралась слишком долго или слишком быстро. Просто пошла в магазин за кефиром, в то время как я спокойно починял чайник, у которого перегорел какой-то дурацкий проводок.
Когда она ушла, я спокойно закончил работу, быстро открыл шкаф и нашарил в кармане пиджака маленькую коробочку.
Я и теперь держу ее в руках. Маленькую красную коробочку с бесполезным блестящим сокровищем внутри, ради которого экономил и работал сверхурочно полгода.
Нет, конечно, не ради него. Ради одной лишь улыбки и одного слова, которых я уже не увижу и не услышу.
Мороз крепчает, но уходить в тепло мне пока не хочется.
На прошлой неделе к нам в подъезд переехала семья из трех человек – инженер с нашего завода, его жена - учительница литературы, и их дочь – девочка лет пяти с васильковыми глазами и белокурой головкой. На новоселье меня попросили прийти с котом, чтобы торжественно впустить первым именно его, кота. Барс, деловитый и довольный, справился с поставленной задачей достойно, за что получил от хозяев что-то более вкусное, чем пельмени.
Девочке Барс очень приглянулся, весь вечер она играла с ним где-то в уголке. С позволения родителей я подарил ей кота, чему она очень обрадовалась, и даже чмокнула меня в свежевыбритую щеку (прийти на праздник небритый я не мог).
Уже пять дней кот живет с ними. Уже два месяца и двенадцать дней я живу без нее.
Я докуриваю сигарету, бросаю окурок в снег и тушу его ногой – на всякий случай.
Где-то снизу доносятся звуки машин и действуют мне на нервы. Машины я не люблю с тех самых пор как одна из них забрала у меня счастье.
Я думал долго и тщательно. Непривычно долго думал о таких отвлеченных вещах.
После чего-то очень плохого всегда наступает пустота. Заполнить ее чем-то новым поначалу сложно, но со временем она заполняется будто сама. Но это естественно, и есть кое-что похуже.