Капитан Гон был уверен, что найти Таквала и пехотинцев живыми не удастся, но подчинился.
Таквал улыбался. Сняв со спины боевую палицу, он шагнул вперед. Для воина-агона – особенно для того, кто должен был стать пэкьу, – нет ничего почетнее, чем погибнуть в бою с врагом.
Радия и Тооф потеряли свое оружие при бегстве.
– Отломайте бамбуковые жерди у лестницы и держите их как копья, – предложил Таквал.
Но наездники-льуку не слушали его, они хлопотали вокруг самки гаринафина.
– Ну что же ты, милая, – ворковала женщина. – Не узнаешь свою Радию? Моя славная девочка. Принюхайся. Чуешь? Мы не причиним тебе вреда.
– Я понимаю, тебе страшно, – добавил Тооф. – Хочется бесноваться и кого-нибудь покусать. Но я же тебе не враг. Пойдем отсюда, малышка. Время еще есть.
Единственный глаз Таны ненадолго прояснился, но затем она фыркнула, и пелена болезненной ярости вновь окутала темную сферу. Гаринафиниха помнила лишь то, что ее ослепил человек, такой же, как эти трое. В голове пульсировала неимоверная боль, какой она не чувствовала за всю свою тяжелую жизнь. Тане было сложно судить, как далеко она находится сейчас от трех фигур, стоявших впереди, и она неуверенно шагнула к ним, вытянув шею, и зарычала. Доски застонали под ее когтями. Тана израсходовала весь свой подъемный газ, выдыхая пламя, и теперь была еще тяжелее обычного.
Радия и Тооф зажмурились и раскинули руки. Они помнили Тану совсем маленькой, такой, что можно было качать ее на руках. Им не хотелось, чтобы бедняжка погибла, чувствуя себя одинокой сиротой.
Работа наездника всегда сопряжена с риском быть убитым собственным гаринафином, но им от этого было не легче.
Город-корабль содрогнулся от нового могучего толчка. Потолок над головами затрещал и обвалился. Сквозь дыру и дым были видны звезды.
Доски под когтистыми лапами Таны проломились, и в пробоину хлынула вода. От постоянных атак кита корабельный каркас ослаб, и шпангоут в трюме не выдержал тяжести зверя. Беспомощно хлопая крыльями, гаринафиниха частично провалилась в зияющую дыру, едва зацепившись когтями за уцелевшие доски. От толчка людей снова бросило на пол. Между ними и Таной преградой встала морская вода.
Тана жалобно скулила. Она вновь почувствовала себя крошкой, только что выбравшейся из яйца и очутившейся в холодном безжалостном мире под звездами. Морская вода прибывала, соленая, как околоплодная жидкость, укутывавшая ее до рождения. Она вновь почувствовала себя ребенком, лишенным матери, которого не принимала ни одна семья. Боль в голове грозила утопить ее быстрее, чем вода.
И тут Тооф запел:
– Она животное, – со вздохом сказал Таквал. – Звериная природа всегда берет верх.
– Все-Отец и нас тоже создал животными, – возразила Радия, – но Пра-Матерь подарила нам надежду на большее.
Тана вытянула шею, прислушиваясь.
Вода все прибывала в бывший загон, расширяя границу между Таной и тремя людьми. Гаринафина понемногу уносило прочь; Таквал воспользовался моментом, чтобы поставить новую лестницу, и полез по ней.
Тооф запел громче, заглушая шум волн:
– Грибами после дождя поднимаются степные жилища, И люди среди облаков снуют, как бродячие звезды. Взгляд мой почувствуй, дитя, ощути мои руки.
Услышь мой голос внутри, почувствуй дыханье, Племени песня не оставит тебя одинокой.
Пелена спала с единственного глаза Таны. В тусклом свете звезд она увидела трех человек по другую сторону водного потока. Принюхалась, и радостный стон вырвался из ее груди. Она заблеяла, как ягненок, ищущий мать.
Еще удар, и новые доски осыпались с корабельного скелета, явив взору больше звезд, пляшущих за дымовой завесой. Волна сбила лестницу; палуба накренилась, и люди оказались в воде.
Тана со стоном выбралась из ямы, неуклюже зашлепала вперед и плюхнулась в море, вытянув шею в направлении своей семьи.
Сам тому не веря, Таквал вслед за Тоофом и Радией вскарабкался на шею гаринафина, и Тана сквозь рушащийся корабль поплыла к звездам.
Наполнившись водой, деревянный остров развалился на части. Почти не поврежденная задняя часть встала вертикально и начала тонуть кормой вниз, создав вокруг себя гигантский водоворот.
Двух других гаринафинов, что были не в силах взлететь, затянуло в воронку. Еще державшиеся на воде льуку старались как можно дальше уплыть от этого бурлящего, пенистого водяного вихря.