Ковринский выпустил очередное облака сигарного дыма и хитро прищурил глаз.
- Ну и что прикажете делать в такой щекотливой ситуации, дорогой Иоганн? Как бы вы поступили на моем месте?
Вертль насупился.
- Я бы отвел вашу барышню к ее матери и велел не пускать на балы, пока девица не научится прилично вести себя в обществе.
Ковринский расхохотался.
- Ну и шутник же вы, дорогой Иоганн! Разумеется, разочаровать Вареньку отказом я не мог – совершенно немыслимо было предать эти великолепные золотистые завитки за ушком. К тому же примите во внимание атмосферу. Бал, девичий смех, мазурка, музыка, выпитый пунш… Хорошенькие барышни обворожительно обмахиваются веерами, в голове игривая легкость и безрассудная легкомысленность. И вот, представьте себе, подмигиваю я Вареньке и важно изрекаю тираду в том духе, что-де в науке существуют еще немало неизученного и необъяснимого и что, мол, только недалекие и поверхностные люди могут полагать науку всеведущей и непогрешимой.
Варенька одарила меня нежным, благодарным взглядом, а франт буквально взвился от злости. Мне он возражать не решился, зато, очевидно, стал говорить дерзости Вареньке. Что именно он говорил, я не слышал, поскольку он понизил голос и перешел на французский, но глаза его метали гром и молнии. И тогда Варенька торжественно объявила:
- А вот Николай Иваныч вам докажет, что привидения вовсе не предрассудки! Правда, Николай Иваныч? Правда, вы это докажете?
Взоры всех барышень обратились на меня с робкой надеждой. Разве можно было обмануть их ожидания? Я с легкомысленной уверенностью кивнул. Дескать, разумеется, докажу! Экий пустяк! И представьте себе, не прошло и двух недель, как я действительно доказал, что духи и привидения существуют.
Вертль опешил, не веря своим ушам.
- Вы, должно быть, шутите? – осторожно спросил он. Разговор с каждой минутой нравился ему все меньше, грозя скатиться в балаган.
В этот момент в комнату постучали, и Тимофей пригласил пожаловать в столовую обедать.
2.
На первое подали борщ.
- Нравится? – спросил довольный Ковринский, наблюдая, с каким аппетитом ест гость.
- Превосходный борштч, - подтвердил Вертль.
- Да такого борща, как у меня, вы и в Малороссии не отведаете, - похвастался Ковринский и, состроив таинственное лицо, понизил голос. - А знаете почему? Да потому что малороссы варить борщ не умеют! – И, выждав паузу, добавил: - За исключением моего малоросса-повара.
Посмеялись, пошутили насчет особенностей национальной кухни.
- По поводу привидений тоже была шутка? – осторожно спросил Вертль.
- Как вам сказать? Поначалу вся эта история мне тоже представлялась чем-то вроде шутки, эдакой забавной мистификацией. С франта слетела спесь. Не найдя в моем лице союзника своим прогрессивным убеждениям, он сослался на мигрень и сконфуженно ретировался. Барышни хлопали в ладоши и кричали ура, а Варенька в продолжении всего бала была со мной особенно нежна. Мы пили шампанское, станцевали несколько туров вальса, поиграли в фанты и разъехались по домам в самом превосходном настроении. Я был уверен, что наутро воспоминания о споре и призраках улетучатся, как легкий хмель от шампанского.
Но не тут-то было. Следующее утро началось с визита Вареньки. За ней следовал дворовый мужик и тащил стопку увесистых томов.
- Не стой как истукан, Тихон, поставь вот сюда, - велела она мужику, указывая на мой рабочий стол, и груда книг была водружена аккурат на правительственный пакет с чертежами, доставленными накануне фельдъегерем.
- Вот, - с торжеством в голосе сказала Варенька, указывая на принесенные книги – Считайте, что практически всю работу я за вас уже проделала. И, пожалуйста, не смотрите на меня так! Не делайте вид, будто забыли о своем давешнем обещании!
Сказать, что я был ошарашен – значит ничего не сказать. После нескольких осторожных наводящих вопросов выяснилась следующая картина. Варенька здраво рассудила, что на святочных историях, рассказанных на балу провинциальными барышнями, убедительных доказательств в пользу призраков не построишь. А посему всю ночь напролет рылась в отцовской библиотеке в поисках романов о привидениях. Она ничуть не сомневалась, что имена Диккенса, Теккерея, Мери Шелли, Эдгара По и дюжины других, менее известных, но ничуть не менее почтенных авторов были способны – в умелых, разумеется, руках ученого и инженера – послужить неопровержимыми аргументами против любого скептика.
Рассказ Ковринского прервался переменой блюд. Подали молочного поросенка под сметанным соусом. Николай Иванович проследил, чтобы гостю отрезали лучший кусок, и продолжал:
- Не знаю, как у вас в Германии, а здесь в России писатели – непререкаемые авторитеты, оракулы, прорицатели, властители дум! Вы, допустим, предъявляете публике логически безупречные, математически выверенные аргументы, а в ответ вам возражают, прости господи, романтической балладой! «Какое отношение имеет Диккенс к доказательству существования духов?», - спрашиваю я Вареньку. – «Не может, - отвечает она, - такой замечательный писатель ни с того, ни с сего выдумывать небылицы!». Ну что ты тут будешь делать? В общем, обещал я Варе ее книги проштудировать и придумать что-нибудь такое эдакое, чтобы она, а заодно и я, не осрамились перед франтом. С тем моя барышня и уехала. К портнихе опаздывала.
Вертль отложил вилку и во взгляде его мелькнуло негодование.
- Только не говорите мне, дорогой Николай, что вы пошли на поводу у этой вертихвостки!- запальчиво вскричал он.
- Ну-ну, - примирительно произнес Ковринский. – Скажете тоже вертихвостка… Барышня как барышня. И это даже хорошо, что на примерку поехала! Ведь мы же с вами первые и осудим, если барышня будет одета дурно. И, главное, знаете, дорогой друг, - как ни удивительно, но по большому счету Варенька со своими романами о привидениях в конце концов оказалась совершенно права! Однако выяснилось это чуть позже, а поначалу, откровенно признаться, я пребывал в некоторой растерянности. Призраки, духи, привидения… Тема была для меня совершенно новая и, можно сказать, даже анекдотическая. Как за нее браться, с чего начать?