…никогда…
…невозможно, чтобы это был саб…
И на мгновение в сознании мелькнул белый куб. С короткой вспышкой. И погас.
И язык его вошёл между исходящих соком влагалищных губ.
Ветер окреп и воздушные коронки стали затягивать сброшенный с плато песок, жадно обгладывая осыпающийся край обрыва.
В чёрной воздухе на фоне звёздного неба мелькнули белые движущиеся огоньки.
С тихим стрёкотом зашёл на посадку по вытянутой параболе освещённый боротовыми огнями конвертоплан.
Снизившись метров до десяти, аппарат завис над давно уже догоревшими останками танкера. Луч прожектора скользнул по чёрному от сажи борту.
Замер, растворяясь в облаках поднятой воздушными потоками серовато-бурой пыли, затем скакнул к оплавленной двери рубки.
Блеснули выгнутые края металлической переборки.
На правому борту конвертоплана вспыхнули красные огоньки.
Несколько щелчком и голубых, с фиолетовым отсветом, вспышек.
Луч прожектора побежал дальше, прочь от погибшего корабля – нащупывать место для посадки.
Подходящей показалась выступающая над песчаной поверхностью серо-чёрная гранитная плита.
Конвертоплан, выпустив шасси, пошёл на посадку.
Пилот заглушил двигатели.
С тихим шелестом открылся совмещённый с трапом люк.
Две фигуры в синих комбинезонах сошли по трапу.
Один из сошедших, поправив респиратор, стрельнул фонариком в сторону танкера.
Прошипела рация.
Двое, медленно и осторожно, словно передвигаясь по заминированной земле, пошли к кораблю.
Вскоре оплавившийся до стекла песок захрустел под их ногами.
Метров за пять до корабля один из идущих достал из кобуры пистолет.
Ночь любви Деха
- Заткнись, сука! После убью, после! Потом, я сказал!
Он не искал эту бродяжку. Она сама нашла его.
Дех не захотел ночевать в машине. Дешёвка, без вентиляции и подогрева. Да и места там мало. Разве что на двоих.
Он ушёл бродить по развалинам.
Шлом сказал: «как знаешь…»
Дал на прощание украденный на интендантском складе плед.
Деху хватало двух часов сна.
И ещё он любил бродить в одиночестве по развалинам бывших городов.
Таких вот как этот… Брисбен?
Не сохранилось даже таблички с названием. Не сохранилось ни черепов, ни костей…
Дех любил играть с костями. Но кладбищ не Земле не осталось. Трупы, все трупы до единого пускали в переработку – на биоплазму и питательный раствор.
Остались полузасыпанные пустыней стены. Точнее, уже не стены. Груды изъеденных временем, утративших былую гладкость камней, в которых трудно было уже или вообще невозможно угадать очертания былых строений.
От жизни внутри домов и городских кварталов не осталось и следа.
Провода, электронные блоки, трубы, кабели, обкладки, лампы, покрышки, баки и резервуары, пластиковые и металлические указатели, полимерные диски, оптические накопители, корпуса автомобилей, стеклянные призмы торговых автоматов, плазменные табло, синтетические бумаги и декоративные ткани, чучела давно вымерших животных и искусственные растения в псевдо-оранжереях – всё давно обратилось в прах, перемешавшийся с серым песком и затянутый ураганами в пустыню.
Не осталось ничего.
Только руины. И пустота.
Хорошо было бродить, в пустоте и одиночестве.
Наедине с темнотой.
Освещаю себе путь нагрудным фонариком, батарейки которого должно было хватить часов на пять.
К полуночи воздух стал ледяным.
Дех надел маску, чтобы не терять на каждом выдохе пар.
Таблетки в маске улавливали и накапливали влагу. Утром можно будет извлечь их из картриджа, растолочь в порошок и добавить к питательному брикету.
Жидкость вернётся в тело.
Биоплазма не вода, но и она, сволочь, испаряется из тела.
Слишком тёплого тела.
«Стать бы холодным» подумал Дех.
Стать бы самой ночью!
Бродяжка сама его нашла.
Видимо, она жила в этих руинах. Точнее, доживала.
Судя по сбивчивым и неясно произносимым словам, старая дура лишилась воды. Кто-то обокрал её утром.
А вечером ей не досталось двухсот грамм воды в Центре милосердия Администрации.
Или досталось, но кто-то, посильней и попроворней, отобрал банку с водой.
Она совсем ослабела. Плазма густела, начались муки жажды.
Она просила убить её.
- Это можно, - с готовностью согласился Дех.
Убивать он любил.
- Не бесплатно же…
Он раздел её догола, разрезав одежду на лоскуты.
Повалил на землю, раздвинув ей ноги.