- Ты что! – завопил водитель лимузина, выскакивая на дорогу. – Ослеп, зараза?! Придур…
Обернулся на хлопок двери.
И увидел с изумлением, как босс Харди, помощник самого покойного Боски, удирает в клубах пыли куда-то в пустыню.
Шофёр потёр глаза.
«Спятил шеф! Поймать что ли? А то вечереет… Замёрзнет к утру, чучело тряпичное!»
Нарастающий стрёкот раздался за его спиной.
Над равниной на бреющем полёте шёл конвертоплан.
Ночью на горные склоны посыпался пепел.
Мелкий, желтовато-белый и хрусткий, будто древняя, давно уже никем не виданная кускусная крупа.
Закруженный вихрем, холодной полночной метелью, летел он над обрывами, сёдлами и пиками Атласа, вился спиралями, кружился бешеными хороводами, будто составленными из призрачных тел вырвавшихся на волю из чёрных пропастей древних духов, подлетал на восходящих потоках к небу, и, сорвавшись с небесных круч, снова и снова летел вниз, засыпая скальные террасы и пересыпаясь через острые края каменистых ступеней.
Внове была метель жителям деревни.
Едва первые крупинки ударили о глиняные крыши домов, люди проснулись.
Резкий, цокающий и прыгающий звук не походил на привычное падение песчинок.
Кто-то в недоумении и уходящем оцепенении сна мотал головой, кто-то восклицал удивлённо, кто-то спрашивал…
Кого можно было спросить?
«Что там?»
Никто не мог ответить на этот вопрос.
«Ты слышишь?»
На этот вопрос мог ответить любой.
Конечно, слышу. Невозможно было не услышать этот нарастающий звук.
Пепельный буран становился всё гуще и непроглядней.
Наконец, самые смелые, любопытные и нетерпеливые выскочили из хижин.
Волнение было так велико, что они даже не успели набросить накидки.
Так и стояли, обнажённые и не замечающие собственной наготы, под пеплопадом, кашляли и протирали ладонями удивлённо вытаращенные глаза, рисуя по щекам широкие грязно-жёлтые полосы.
И только под утро, когда затрясла даже самых стойких из них крупная дрожь, пепельные облака рассеялись и где-то там, за горным хребтом в разрыве мглы показалось яркое, ровное, нарастающее с каждым мгновением до слепящей колкости белое, с фиолетово-лиловым отсветом, сияние.
Люди закричали… И тогда из хижин выбежали все.
Все, кто мог ходить.
Тарк, самый смелый из мужчин селения, пошёл было на свет.
Но шагов через пять остановился.
Не расстояние остановило его.
За хребет ходили многие. В песке долин до сих пор попадалась соль.
Сила, исходящая от сияния, была так явственно грозной и враждебной людям, что и самый смелый из них не решился приблизиться.
Тарк вернулся. Понуро опустив голову…
Никто не посмел насмехаться над ним. Никто не сказал ему ни слова.
Понятно было всем, что и смелейший отступил бы, а то и побежал бы стремглав от страшного этого света.
Сияние, беззвучное, ровное и мощное, слепило племя почти до рассвета.
А потом пропало. Исчезло мгновенно, будто разом втянувшись в небо, из которого (отчего-то Тарк не сомневался в этом) оно и появилось.
А вскоре исчезли и пепельные тучи.
Начался день.
Кто-то пошёл досыпать и досматривать сны.
Кто-то, не в силах унять волнения, стал обсуждать увиденное с соседями… Впрочем, толку от этих обсуждений не было никакого. Никто не мог сказать ничего путного. Даже слов подходящих не находилось для таких нехороших чудес.
Сошлись все на там, что чудеса поистине нехорошие, и старой Дейне надо бы покопаться в своём мешке со старинными амулетами… Кто знает, может, поможет…
Надо бы конечно какому-нибудь богу помолиться. Или духу, который подобрее.
Но кому молиться и как – никто толком не знал.
Все разом закричали, замахали руками… Стало совсем тревожно.
Старуха Дейна, успевшая доковылять до хижины и набросить коричневую старушечью накидку, вернулась к сказала, что спросит у амулетов. Иногда они с ней говорят.
Правда, сегодня молчат.
Но это сегодня. Завтра непременно что-нибудь скажут. Надо просто подождать.
В тот же день Тарк, набравшись смелости, полез вверх по склону. По тропе, ведущей в долину по ту сторону хребта.
Если бы старший остановил его, Тарк бы подчинился. Потому что старшим смотрителем костра той зимою был его отец.
Но отец не стал останавливать Тарка.
Отцу нужна была соль. Серые люди из восточной пустыни меняли воду на эту соль.
Очищенные от песка и пыли, хорошенько слежавшиеся столетние бруски обеспечивали племя водой.
Три столетия назад серые люди из восточных пустынь насильственно подвергли племя обряду…