- Температура поверхности восемьсот четыре градуса.
«Здорово двигатели прокалили» отметил Бигон. «Ещё не хватало – вляпаться в расплавленный хлорид натрия!»
- Включено охлаждение.
Белые струи брызнули из посадочных лап. Клубы переохлаждённой газовой смеси на несколько секунд затянули посадочную площадку.
- Высота метр.
И тут же растаяли в воздухе, сметённые последними выбросами реактивных струй.
- Касание. Посадку подтверждаю. Температура поверхности – сто сорок градусов. Выход возможен через тридцать шесть минут.
- Как раз…
Бигон зевнул.
Отчего-то навалилась на него сонливость.
- Аварийный запас топлива израсходован на сорок процентов, - отметил компьютер.
Нет, не до сна. Точно, не до сна!
- Векка? Твоего сына зовут Векка?
Призрак растянул в улыбке белые губы. Орена всегда бесила эта высокомерная ухмылка бессмертного всезнайки, а сейчас ком отвращения в горле сжался до неглотаемого шара.
Осталось только поморщиться в ответ.
- Не старайся быть сдержанным. Хочешь мне досадить? Ты знаешь, мне нравятся эмоции. Любые: положительные, отрицательные…
Призрак расплылся в облако и, пролетев под потолком Золотого зала, опустился густым туманом в овальное люминесцирующее кресло.
Растёкся по сиденью, затянув из истончившегося облака:
- Впрочем, отрицательных эмоций для меня нет. Есть только движение по температурной шкале психоэмоционального состояния андроидов. Гнев…
Сладко перекатил звуки:
- Гне-ев, я-аро-ость…
Орен демонстративно приложил ладони к ушам.
А туман продолжал:
- За-ависть… И эта… Боже мой, забыл! Ах, да – похоть. Это всё горячая, красная часть шкалы. Это то, что согревает на теневой стороне. Есть ещё любовь. Эта часть оранжевая, тёплая. Дальше идёт нежность. Она расположена в жёлтой части. Потом сострадание. Эта часть ближе к зелёной части спектра. В синей части уважение и дружеская приязнь. В фиолетовой…
Призрак хихикнул.
- Пожалуй, сожаление.
Орен отвернулся. Взглядом к звёздам.
Сейчас мертвенность их света была ему на руку. Она вселяла спокойствие.
- Не хочешь меня слушать? Да, разумеется… Что это за собеседник: белое, аморфное создание. А вот так?
И призрак, вытянувшись облачным столбом, соткал множество лиц, мужских и женских, которые, одновременно раскрывая прозрачные рты, спросили:
- Векка?
- Какое тебе дело до моего сына? – спросил Орен.
Ему хотелось, чтобы голос звучал раздражённо, на грани крика.
Но сил на эмоциональные взрывы уже не оставалось.
Получился просто шёпот с нотками надрыва.
Призрак всё понял. Он был догадлив. И, кажется, видел Орена насквозь. Возможно, сознание Орена было для призрака так же прозрачно (или полупрозрачно) как для самого Орена – призрачное тело.
Призрак стал двойником Орена.
И, устраиваясь в кресле, примирительным тоном произнёс:
- Ну, какое-то дело есть. Мы остались одни. Один ты и один я. Всё. Больше никого. И ничего. Если не считать кем-то или чем-то окружающие нас остатки… или, возможно, останки?.. великой цивилизации в виде множества механизмов, приспособлений и устройств, продлевающих нашу имитационную жизнедеятельность до бесконечности. До условной бесконечности, разумеется. Бесконечности в рамках нашего ограниченного планетарного сознания. Мы ведь так и не доросли до уровня космического разума? Я уж не говорю о сверхсознании! И вот я, компаньон бедного смотрителя-непонятно-за-чем, пытаюсь развлечь своего впавшего в меланхолию друга, напоминая ему о небесполезно прожитой жизни. Разве я поступаю дурно?
Орен подошёл к столу.
Из тёмно-багровой столешницы выросли лиловые, кружевами серебра окутанные свечи, на заострённых кончиках которых вспыхнули нервные, тонкие огоньки.
- Разве я поступаю дурно? – повторил призрак.
Орен хлопнул в ладоши.
- Время обеда.
Металлическая рука-манипулятор в протянутым вдоль неё гофрированным шлангом вытянулась в сторону озера на всю свою немалую длину, на секунду повисла недвижно в воздухе, наклонилась вниз, будто нащупывая желанную воду, и быстрым толком выкинула телескопическую заправочную штангу с закреплённой на конце фильтрующей горловиной шланга.
- Три метра вниз до поверхности, - скомандовал Бигон.
Корабль послушно опустил лапу ниже.
Теперь горловина висела наклонно в полуметре над водой.
Стоявший рядом Эрн беспокойно переступил с ноги на ногу.