А студентка между тем встречала рассвет. Еще ночью, услышав паровозные гудки, она двинулась в сторону наиболее громкого звука.
«Скорость моя была, как оказалось потом, смехотворно мала. Песчаную гряду шириной в 3–4 километра я пересекала всю ночь. „Коэффициент извилистости“ был чудовищно высоким. А главное — я теряла силы. Давно ощущала неудобство на своей коже — она вся сморщилась, образовав сплошную массу мелких морщин и складок. Чувство голода притупилось, но жажда становилась все более мучительной. Постепенно я приходила к такому состоянию, когда человек может думать только о воде. Я шла теперь только от куста к кусту, из каждого часа не более 10–15 минут и, если ближайший куст оказывался далеко, садилась на песок и голова падала на колени. Около полудня мне стало страшно, я больше не могла подняться. Я сделала усилие, но это только увеличивало боль внутри. В глазах потемнело, по голубому небу поплыли зеленые и красные круги… Неужели конец? Начали болеть глаза, казалось, векам трудно моргать из-за того, что глаза сохнут. Но, видно, возраст — великое дело. И потом я знала, что меня ищут. Поднялась и двинулась дальше. Вспомнила слова Тихонова: „Мертвые, прежде чем упасть, делают шаг вперед“».
Тяжкие испытания выпали на долю молодой студентки — почти двое суток провела она в пустыне без воды. Стремясь утолить жажду, сломала стекло на наручных часах и осколком пыталась процарапать ветку саксаула, найти в ней влагу. Каким-то чудом поймала небольшую ящерицу и, разорвав ее, пыталась высосать хоть каплю жидкости. На вторую ночь у путницы начался сильный озноб, но с невероятными трудностями она все же перемещалась вперед, вдохновляемая только гудками паровозов. И почти совсем теряла сознание… А вот итог — хотя на станции поиски велись все более активно, к ним уже привлекли и авиаторов, девушка к рассвету третьего дня, заметив костер, сама добралась до Песчаной станции.
«Я подошла к женщине. Не помню, что я ей сказала. Она вскрикнула и поставила ведро на песок. Я встала на колени и обмыла водой лицо… И вдруг осознаю, что вокруг меня тесным кольцом стоят люди, у всех радостные лица, я слышу разные голоса: „Не пей, не пей, понемножку, глотай чуток…“ Я и сама знала, что пить сейчас нельзя. Пополоскала рот, у меня хватило сил не проглотить эту воду, я поднялась от ведра, и у меня закружилась голова… Голод я утолила быстро. Но еще на третий день, попив, я почти сразу же снова хотела пить. Жажда утолялась, правда, одним-двумя глотками, но очень быстро она появлялась вновь. Ну а потом все вошло в норму. И одновременно складки и морщины на коже стали исчезать, а через неделю мне снова можно было дать мои 17 лет… Многие потом удивлялись, как я выжила, оставаясь столько времени без воды».
К этому рассказу нечего добавить. Разве только то, что все живое, обитающее в пустыне, подчиняется строжайшим правилам, помогающим как-то переносить страшную жару при остром дефиците влаги. Скажем, собака в сильную жару не идет за караваном. И как бы далеко он ни ушел, собака прячется в какой-то относительной тени и догоняет караван только в вечерние, более прохладные часы. А пустынного зайца днем можно взять просто голыми руками — он ни за что не убежит из-под куста, где спасается от зноя. Даже растения как-то приспосабливаются к существованию в этих суровых условиях, а не просто, так сказать, терпят жару. Во многих растениях в знойные периоды резко снижается интенсивность процессов жизнедеятельности, они как бы замирают подобно тому, как медведь зимой впадает в спячку. Но стоит только появиться влаге, как растение быстро оживает и в нем начинаются активные биологические процессы. В пустыне растение действительно, как говорится, живет моментом — моментом выпадения дождя или таяния снегов. Есть такие травки, которые в жару кажутся мертвыми, они просто сливаются с почвой, выглядят выжженной желтовато-коричневатой корочкой на желтом песке. Но стоит капнуть на травку всего несколько капель воды, как она тут же, на ваших глазах, в буквальном смысле слова за несколько минут, зазеленеет, оживет.