Не знаю уж, чем мы настолько не угодили богам, но это было фактом.
Детей не трогали, а девушку могли вначале сделать насильно женщиной, а потом убить.
Такая как я была особым призом.
Дед не объяснял для кого и почему, он просто предупредил, что день, когда я обнажу своё лицо и тело, станет последним днём моей свободной жизни. А день, когда кто-то узнает, что я лишена милости богов — последним днём моей жизни вообще. С самого начала моей жизни с ним, я не видела причин деду не верить. Хотя до сих пор не могла осознать причин этих слов.
Маскировалась я с помощью всё тех же свитков. В своё тело раз в годину я вживляла свиток. И кто бы на меня ни посмотрел (и ни пощупал, кстати, тоже), он был бы уверен в моей принадлежности к мужскому полу.
Именно поэтому я не боялась, что лордик меня раскроет.
Возможно, как раз самому лорду религия, мировоззрения, традиции и правый смысл что-то особенное на этот счёт указывали, но мне было все равно. И для блага этого парня я надеялась, что ему тоже. В противном случае меня это не касалось.
Спрятались мы очень вовремя. Сразу со всех сторон, даже сверху, обрушилась волна разбойников. И только взглянув на их спины, на эмблему на шаосе, я могла понять, что у воинов лорда не будет ни одного шанса.
Летучие Голландцы. Хозяева территории и вместе с тем редкостные мрази, которые на этом свете остаются только по недомыслию богов. О них все знают. Но если эти ребята на работе, то выживают лишь чертовски везучие единицы.
Я бы не сказала, что мы везучие… Но пока у нас есть ещё есть шанс.
Свет погас, а когда факелы снова вспыхнули, в воздухе запахло молоком. Так, кажется, мне пора пересматривать собственные мысли. Эти парни очень нуждаются в моём заказе. Сколько же они свистков использовали? Ну-ка, ну-ка, посчитаем. Так, раз, два… девять? Правда, что ли? Девять свитков обнаружения, за каждый из которых можно купить пару верховых ящеров или шкуру гигантской змеи?!
Даже и не знаю, что вероятнее: работают они за очень большие деньги или потому, что другого варианта не осталось?
Хотелось бы верить, что правильный ответ первый, но с тем учётом, как все плохо, подозреваю в правильности именно второй.
Лордик за моей спиной пугливо сжался. Ага, значит, этот парень знает, как выглядит внешнее проявление ключей обнаружения, точнее как они пахнут.
А, кстати, вот ещё одна странность. Я точно знаю, что выглядит он на двадцать-семь тридцать годин. Информаторы же говорили, что десять циклов, полное совершеннолетие лордов, он давно отметил. Но вот странность, у меня было ощущение, что этот «лорд», не разменял и пяти циклов.
Хотя как такое возможно? Может ли быть ребёнок в пустыне?
Руки лордика сжались на моём поясе. Слабая вибрация, которую я ощущала, могла быть только дрожью. Тому, кто стоял за моей спиной, было страшно. Тому, кто приходил ночью к нам во время урагана, не хотелось попадаться на узкой дорожке, хоть он и изображал из себя слабака. Этого хотелось обнять, погладить по макушке и сказать: «не бойся, ребёнок, все будет хорошо».
Ой, не к добру это всё, не к добру! Так, а вот с разбойников лучше взгляда не сводить. По идее найти эти деятели меня и лордика не смогут. Чтобы перебить мои свитки нужно быть или отверженным, как я, от кого боги отказались несколько раз, или быть очень хорошим шаманом. Последнего такого убили в ауле Песчаных крыс, это я знаю точно. Поэтому искать нас разбойники могли хоть до посинения.
— Куда они делись?
— Может, с наложницей уединился?
— Ну, тебя, какой аристократ будет резвиться с наложницей, когда вокруг такое происходит.
— Но куда-то же он делся?!
Бандиты переглянулись:
— Может, в могильник зашёл?
— Я туда за ним не полезу. Сам там сдохнет.
— Нам велели привезти его труп.
— В любом случае, я в могильник не полезу. Посидим у входа. Пить, есть там нечего, а ему это надо. Сам, как миленький, вылезет, если туда по недомыслию забрался.
— Думаешь? Нам голову хозяин снимет, если мы труп не притащим.
— Будем надеяться, что нам повезёт. Что будем делать с живыми?
— Вернём хозяину, пусть сам решает. Это не наше дело.
Шаги прогремели по тоннелю. Не поворачиваясь, я нашла ладошку лордика, мельком удивилась тому, что она стала какой-то слишком уж маленькой и потащила его за собой.
Вдоль стены. Мимо выставленного дозора — прямиком в могильник. Если эти бандиты боятся туда сунуться, мы там будем в полной безопасности. Ладошка в моей руке именно что ладошка. И в груди не просто тесно — больно, как бывает больно, когда слишком уж перестараться с бинтами для перетяжки.
Очень уж это напоминает…
Чтоб у этих змей хвост узлом завязался! Они же активировали свиток снятых чар! И я теперь щеголяю своей женской формой. А за моей спиной пыхтит… мальчишка. И будет гораздо лучше, если я не стану сейчас задумываться о том, откуда он здесь взялся и что делает. Сейчас надо добраться до безопасного места и рассмотреть своего неожиданного подменыша.
Под ногами хрустели кости, на которые мы то и дело наступали. Мальчишка негромко скулил, но не кричал и не плакал. И даже нервная дрожь, его колотившая, была вполне понятна. Ребёнку было страшно.
Да даже мне было очень не по себе, когда поднимая ногу, я не знала, во что упрусь, когда снова её поставлю. Варианты были очень разнообразны, и от пары даже меня передёргивало всем телом.
Пока нам везло, мы шли по костям, но если попадутся свежие трупы… Об этом даже думать не хочется.
Да, я была пару раз в могильниках, да что там говорить, я сама однажды чуть не оказалось погребённой в подобном могильнике. Правильно? О, да.
А что там у нас было самым страшным? Правильно, змея, которая оставшись в запечатанной норе, начала, скорее всего, питаться мертвечиной. Чем это грозит для живых? Не понимаю. По идее ничем. Змеи не питаются живыми людьми. Как выразилась моя змея, однажды, живые люди — ядовитые. Количество разнообразной дряни, что мы едим, приводит к тому, что есть нас можно только после того, как мы хотя бы пару лет вылежимся в прохладном месте. Ага, как в могильнике, точно.
Кстати, мне показалось или нет?
— Ты в порядке? — повернулась я, когда за спиной раздался ещё один сдавленный всхлип. Вначале в темноте раздалось сопение, потом мальчика признался:
— Я ногу подвернул. Попал между чьих-то челюстей и подвернул.
— Идти сможешь?
— Немного могу.
— Ладно, потерпи. Как только найдём ровное место, я тебя осмотрю.
— Хорошо… Зеон.
Вопрос в обращении я проигнорировала. Пока не до этого. Надо идти дальше. Ещё дальше.
Под ногами стали реже появляться кости, все чаще и чаще вокруг слышался шелест песка в сонных тоннелях.
Словно дыхание гигантского организма.
Вдох, выдох.
Вдох, выдох.
Мне нужно было подходящее место, чтобы взглянуть, что с ногой мальчишки, немного привести в порядок себя и хотя бы ослабить бинты. А уже затем посмотреть, где можно безопасно подняться наверх.
А ведь ещё мне нужно будет найти транспорт, чтобы мы могли вернуться домой. Пешком в сезон ураганов мы не уйдём дальше пары километров!
Из-за спины донеслось приглушенное бурчанье чьего-то желудка и следом смущённо-испуганное «ой!» Ага, а ещё надо будет поесть самой и покормить мелкого, за жизнь которого я, судя по всему, в ответе.
Снова вдох, выдох прокатились по тоннелю, и все застыло.
Стоит поспешить. Сейчас на поверхности очень редкий момент, когда все застыло. Это не ураган, это его предвестник.
Тихая музыка песка затихла окончательно, словно убаюканная неслышной колыбелью. Но пройдёт час, второй, и по песку безумным шквалом ударит ураган.
Это время, когда даже самый отчаянный пустынник не выйдет на поверхность. И время, когда мы сможем сбежать. Главное найти безопасный способ пробраться на поверхность и не встретиться с тем, что перепугало Летучих.
А может быть и наоборот — встретиться.