Бамбук, который посадили Ласситеры, оказался той ужасной идеей, о которой их все предупреждали. Он уже вырвался за пределы их участка и пророс сквозь набережную. Кеннеди нужно купить новый флаг. Угловой дом Дорры Уайлд со витражными окнами сдают. На веранде сушатся детские купальники.
Звучит шикарно — «владеть домом» здесь, но Вуд Бриз — это ветхая деревня бунгало и выцветших от солёных ветров домиков на сваях, соединённых набережной, где вечно нужно менять доски и забивать гвозди. Каждый наш дом выглядит как развалюха, даже дом Дорры Уайлд. Его построил известный архитектор 70-х, поэтому там такие окна, но остальное — выгоревшее дерево и потрёпанная мебель, как везде. Ни у кого нет кондиционеров, разве что переносные в спальнях, а водопровод хрупкий, как викторианский поэт. Никто не догадается, что цены здесь начинаются от 1,6 миллиона.
Считается дурным тоном делать ремонт или пристройки. Да, мы все много работали, чтобы оказаться здесь, но последнее, что мы стали бы делать, — это выставлять свои деньги напоказ. Все знают друг друга, и никому нет дела до того, кто есть кто. Нам повезло. Мы благословенны.
Переходя Дюнс-Авеню, я машинально оглядываюсь — иногда проезжает велосипед, — и тут вижу Каллума.
Он стоит ко мне спиной, напряжённый, с сжатыми кулаками. Наверное, шёл к Фарберам за Эзрой, четвёртым мушкетёром, и я не понимаю, почему он остановился. Он во что-то смотрит, и на секунду мне кажется, что это змея — они иногда выползают между досками набережной погреться. Но нет. Это Том Докс.
Он лежит на боку, и первая мысль — инфаркт. А потом, прежде чем я успеваю остановить себя, я вижу Его . Пригнувшись в кустах у набережной, длинное тело изогнуто над Томом Доксом, Пустыш . Его худое тело неестественно выгнуто, тёмная голова склонилась к уху Тома, рваное лицо поднято, наблюдает, смотрит на Каллума.
Каллум смотрит в ответ.
Я даже не думаю. Бегу по Дюнс, уставившись в спину Каллума, а не в Пустыша. Потом тяну его за воротник, но он сопротивляется, еще раз оглядывается на Пустыша, склонившегося над Томом Доксом.
Бейсболка Тома Докса слетела, и я не знала, как поредели у него волосы под ней. Он упал на руку, и теперь у неё два локтя. Бедный Том Докс, Пустыш — я заставляю себя остановиться. Смотрю только на Каллума.
Мы всегда говорили детям: если увидишь что-то странное, отвернись. Игнорируй. Но мы не слишком беспокоились. Пустыши так себя не ведут. Не вели себя годами.
Я использую свою взрослую силу, потому что это экстренная ситуация, а Каллум — ребёнок, и тащу его назад, заставляя развернуться. Когда он оглядывается, я хватаю его за лицо и поворачиваю вперёд. Чувствую, как Пустыш сзади сверлит меня взглядом. Я никогда не была так близко к одному из них.
Не оглядывайся. Не оглядывайся. Не оглядывайся.
Я прислушиваюсь к шагам за спиной, но оно не движется. Я чувствую, как оно наблюдает, как я увожу Каллума. Как оно смотрит на Каллума. Замечает его.
Я тяну Каллума по Дюнс так быстро, как могу, мы выходим на набережную и поворачиваем налево, к городскому пирсу. Мои ноги длиннее, я тащу его за собой, он спотыкается.
— Мам, — говорит он глухо. — Я видел его.
Я бросаю на него быстрый взгляд и вижу, как он бледен, как ему плохо.
— Нет, не видел. Там ничего не было.
— Оно склонилось над Томом Доксом, — говорит он голосом, похожим на пустой стаканчик из-под кофе. — Когда я подошёл, Том Докс лежал на земле, а оно что-то с ним делало, и я видел его.
— Нет, — говорю я, и он меня злит, потому что должен знать лучше. — Том Докс перебрал с IPA и не допил воды, вот и упал в обморок от солнца.
В прошлом году никто не видел Пустышей, но мы всё равно говорим детям: не смотри. Игнорируй. Они не тронут, если ты не трогаешь их.
Он дёргается.
— Надо вернуться, — ноет Каллум. — Надо помочь ему.
— Мы скажем ОхБэ у пирса.
— Мам…
— Хватит спорить! — говорю я, перебивая. — Тому Доксу и так будет достаточно стыдно, не надо ещё распускать слухи, что он валялся пьяным на набережной, ясно? Взрослые не любят, когда все лезут в их дела.
Он перестаёт спорить, но не идёт играть во фрисби с Хиро и Джошем Финкельштейном. Он держится рядом.
Я оставляю его со Стивеном и ищу людей из ОхБэ. Сейчас они в основном для проформы, но после истории с Литваками в прошлом году записалось больше добровольцев. Я облегчённо вздыхаю, увидев оранжевый жилет у пожарной части. Говорю ей, что Том Докс упал на Дюнс-Авеню, прямо у набережной, вероятно, от теплового удара, и, может, он выпил лишнего, но им стоит быть осторожными. На всякий случай. Она благодарит, что-то говорит в рацию, затем спрашивает моё имя и вбивает в телефон.