Мои глаза горят. Надеюсь, он тоже найдет покой.
— Свернула не туда?
Я останавливаюсь, не в состоянии протянуть ему руку, но и не в силах отвернуться. Сердце сейчас выпрыгнет из груди, но Бьянка права. Нам обоим нужно покончить с этим.
— Как ты узнал, что я здесь?
— Я чувствую тебя, когда ты рядом, — поясняет он, вытирая измазанные руки об тряпку и захлопнув капот. — Так было всегда.
— Мне это знакомо.
Он оборачивается, и мое сердце вырывается из груди. Его белая футболка испачкана масляными пятнами, рваные джинсы такие же грязные. Пот струится по его лицу, спутывая темные волосы, свисающие на щеки.
— Тебе что-то нужно или ты здесь, чтобы вкрутить нож поглубже?
— Я ухожу, Кэри, — выпаливаю я.
Он хихикает и отшвыривает тряпку.
— Ну, спасибо за информацию. Увидимся в понедельник.
— Нет, ты не понимаешь, — устало шепчу я, положив ладонь на его руку. — Я уезжаю навсегда. Мое агентство предложило мне контракт. Если все пройдет хорошо, я буду отрабатывать срок в Лос-Анджелесе.
В его глазах вспыхивает темнота, но на своем лице он держит восторг, пока собирает свои инструменты.
— Итак, когда уезжаешь? Через пару недель?
— Завтра.
ГЛАВА 41
Кэри
Шайло следует за мной, когда я, развернувшись, и поднимаюсь по лестнице в свою квартиру. Никто из нас ничего не произносит, проходя в дверь. Черт, я все еще пытаюсь понять слово «завтра», не теряя при этом самообладания.
Но в основном, пытаюсь подготовиться к ее потери. Снова.
Я наблюдаю, как она садится, вжимаясь в изношенный диван в углу комнаты и держа руки на коленях. Рассказывает мне, что уходит, что планирует позволить ножу пластического хирурга вырезать душу, которую она недавно открыла.
Как, черт возьми, она может быть такой спокойной, когда все, что я могу делать — это сдерживать себя от того, чтобы не сжать ее в объятиях и никуда не отпускать?
— Скажи что-нибудь, Кэри.
— Никакая операция не обходится без риска, Шай.
Она хмурит брови, и клянусь, я вижу в ее глазах сомнения.
— Знаю, но модельный бизнес — это единственное, что я умею. А Лос-Анджелес — мой дом.
— Как и Миртл Бич.
— Нет, это твой дом. — Не в состоянии встретиться со мной глазами, она фокусируется на подоле своего черного платья, проводя по нему пальцами. — Как только принудительные работы закончатся, что мне делать, Кэри? Выйти замуж за богатого козла, как моя мать? Устраивать чаепития каждые выходные, чтобы он мог уехать из города «по делам» и потрахаться с секретаршей? Нет, спасибо, — фыркает она.
Скользнув по дивану, я прижимаюсь к ее щеке с рубцом, обводя его большим пальцем.
— Ты так и не поняла, Шайло. О том, кто ты и где твое место. Но когда-нибудь поймешь...
Закрыв глаза, она тянется к моему прикосновению.
— Мне страшно.
— Все как всегда. С самого начала ты бежала от того, что больше всего хотела.
— Попроси меня остаться, Кэри.
Боже, да она понятия не имеет, как сильно я хочу сказать эти слова. Но я бы обманывал себя, посчитав, что она пришла сюда не ради успокоения совести. Шайло не хочет, чтобы я велел ей остаться. Она хочет, чтобы я подтолкнул ее уйти.
— Не могу. — Я отвожу руку и провожу костяшки пальцев по ее подбородку. — В итоге возненавидишь меня за это, а это хуже, чем потерять тебя.
Взрослея, моя мама любила цитировать всякие ванильные глупости, от которых мне приходилось закатывать глаза. Но когда Шайло со слезами на щеках сидит передо мной, держась за мое запястье, я, наконец, понимаю ее любимые строки.
Если любишь что-то любишь — отпусти. Если оно вернется, то это твое. Если нет, то твоим никогда и не было.
— Тебе стоит ехать, — говорю я, осторожно убирая ее руки с моих.
Слизнув слезу со своих губ, она сжимает мою руку.
— Давай со мной. Обещаю, ты полюбишь Голливуд.
Она хватается за соломинку, но я не могу вечно ее защищать.
— Ты же знаешь, что я не могу. Здесь моя жизнь, я нужен своим ребятам.
— Почему все так сложно? — Она рыдает, закрывая лицо ладонями. — Я уже уходила от тебя. Это не должно быть таким сложным.
Я опускаю ее руки и заставляю посмотреть на меня. Ее глаза покраснели и опухли, на щеках потеки размазанной туши. Еще никогда она не выглядела красивее.
— Ты была рождена для великого, Шайло. Теперь ты владеешь миром, а не он тобой.
— Ты меня забудешь?
— Как я могу? Ты незабываема. — Проведя большими пальцами под ее глазами, я ловлю еще две падающие слезинки. — Никаких сожалений, Звездочка.
Нельзя сказать точно, кто из нас двинулся первым, но наши губы оказываются прижатыми друг к другу, смакуя. Никакой спешки. Я не тороплюсь, запоминая, как двигаются ее губы и незабываемый вкус дождя и солнца.