Будь осторожен, мальчик! Спектакли могут быть комедийными или драматическими, талантливыми или бездарными в своей пустоте, как бутылки из-под пива. Ах, если бы их качество и место в залах напрямую зависело от той цены на билет, какую мы готовы заплатить, или же яркой афиши, соблазнившей нас крикливыми красками и обещаниями.
Если бы, да кабы.
Я смотрю на улицы города и вижу перед собой завораживающий хоровод игры тени и света, из которого медленно проявляется полутемный зал театра, заполненный зрителями.
Тихо и вкрадчиво играет музыка и на сцену крадучись выходят лицедеи. Они начинают говорить. Слова, слова... В начале было слово. Не так ли? Возможно. Но, что за актер произнес его? Чего он хотел?
А что говорят эти? Да, их фразы без сомнения окутаны туманом многозначительности и непонятной мудрости. Но это не их слова. Каждый из них лишь произносит выученное на долгих и мучительных репетициях. А если не дай бог забудет... Не дай бог? На то есть незаметный суфлер.
Действие сменяется действием, и многие зрители медленно впадают в забытье, но есть и такие, кто не засыпает. Эти ждут некоего откровения, затаив дыхание. Проходит время, и они начинают понимать, что происходящее не оправдывает их надежд.
Ропот возмущения сначала едва слышимо, а затем все более явно начинает гулять по стенам. Иные смельчаки из зала даже выскакивают на сцену и пытаются вмешаться в ход спектакля, надеясь изменить ход событий, но дюжие и бдительные охранники немедленно утаскивают их куда подальше, где больше их никто и никогда не увидит. Тогда кое-кто из зрителей на галерке, понимая, что ничего не изменить начинает стаканами глушить водку, чтобы убить время и впадает в беспробудное беспамятство до самого конца спектакля.
Но есть и такие, кто медленно и осторожно начинают пробираться к выходу...
Но выхода нет.
Я пытался тоже выйти, но был остановлен.
Со дня того опыта прошло два года. Я сижу на скамейке в тенистом сквере возле перекрестка шумных городских улиц. Стайка пронырливых воробьев копошится возле моих ног в ожидании съестной подачки. Но у меня нет для них ничего. Время медленно отсчитывает минуты. Прошел час, затем другой, потянулся третий. Утреннее суетливое бульканье людских потоков на улицах понемногу успокоилось и заколыхалось неторопливым размеренным дневным варевом.
Я почувствовал, как в полусотне метров от меня в подвале дома закопошилась крыса. Гнусное серое животное грызло старую толстую доску, пытаясь проникнуть в кладовую, где одинокий пенсионер по фамилии Промежутченков хранил на черный день запасы крупы и сахара. Супруга пенсионера отошла в мир иной полтора года назад по причине болезни сердца. Промежутченкова иногда навещала его дочь, жившая неподалеку...
Стоп, хватит. Зачем мне это знать? Зачем? Как же я сразу не почувствовал, что сел в неудачном месте? Устроился в перекрестии энергоинформационного излучения.
Я встаю и пересаживаюсь на другую скамейку. Здесь спокойнее. Здесь тихое пространство. А на перекрестиях энергоинформационных излучений долго оставаться нельзя. Их потоки невидимой паутиной окутывают всю землю и наиболее активно влияют на человеческую психику в точках своих пересечений.
Я издавна чувствовал эти энергии и полагал, что их проявляет сама наша планета. Но как-то за полночь ко мне явился он и поведал, что это его сеть. Через нее он воздействует на нас, взаимодействует с космосом, получает нужную информацию и защищает себя.
Стрелки часов приближаются к двенадцати. Как же долго тянуться эти последние минуты! Но после того как они уйдут в прошлое, я смогу с полной уверенностью утверждать, что все эти его откровения и он сам - не более чем мое воображение. Я буду знать, что мир вокруг наполнен жизнью, а люди в нем радуются и грустят, любят и надеются по зову сердца, а вовсе не по указке и холодному расчету некого чудовища.
- Он всего лишь мое воображение, - прошептал я. - Скоро, уже скоро с горы выстрелит пушка, оповещая всему городу, что настал полдень. Скоро выстрелит, и я буду свободен.
Пошла последняя минута. Звук мобильного телефона прозвучал в кармане громче пушечного выстрела. Я вздрогнул, и меня прошиб холодный пот. Поднося трубку к уху, я все еще надеялся, что это простое совпадение и звонит не Каменецкий, а кто-нибудь другой. Надеялся, но уже знал, что это он. Я же все-таки какой-никакой, но экстрасенс.