– Решил явиться эффектно, – буркнул Эйден, опуская руку. Таинственные символы на лезвии полыхнули голубым и сталь обожгла ладонь морозом. Стилет хоть свежей крови, и хотел немедленно. – Ты меня узнал. Как и остальные.
– На память никогда не жаловался. А голос… Голос твой хоть и поменялся, но остался тем же, – ответил Лёфор, почесывая шею. – Я думал, что ты мертв.
– Так и есть. Я мертв.
– А Буту никто не верил, когда он явился ночью, обоссавшийся от страха, – хмыкнул циркач, внимательно смотря на убийцу. – Ты его…
– Бут мертв, – равнодушно перебил его Эйден. Лёфор поджал губы и кивнул. – Такова воля Владыки.
– А насчет меня его воля какова? – усмехнулся Лёфор, но смешок вышел нервным и дрожащим. – Меня ты тоже убьешь?
– Нет. Я убью наше прошлое.
– Что? – нахмурился он. Хмель все еще дурманил голову, заставляя язык заплетаться. Однако в голосе циркача слышался страх. – Убьешь?
– Да, – кивнул Эйден, задумчиво рассматривая стилет. Он увидел, что Лёфор напряг ноги, криво улыбнулся и покачал головой. – Не стоит бежать. Однажды ты уже сбежал. Иначе вместо прошлого я убью тебя.
– Ты изменился, – скупо обронил Лёфор, осознавая, что ночной гость прав. Он шага сделать не успеет, как сердце пробьет клинок.
– Многое изменилось, – ответил Эйден, делая шаг вперед. Лёфор затрясся и выставил вперед руку, после чего ойкнул и оторопело уставился на отсеченный указательный палец, упавший на землю. Эйден поднял отсеченную плоть и, не обращая внимания на Лёфора, убрал палец в мешочек. – Я помню твою доброту, пусть она и была небескорыстной. Помню добрые слова… Помню слова лживые.
– Я испугался, – ответил Лёфор, нянча руку. Несмотря на хмель в голове, он сумел оторвать от рубашки кусок ткани и перевязал палец. – Там были все, Эйд. Мадам Анже, герцог, герцогиня… Я испугался. Я не вру тебе!
– И поэтому ты жив, – кивнул Эйден. Он посмотрел на руку циркача и добавил. – Указательный палец не помешает твой цирковой карьере. И напомнит о том, что за сказанные слова рано или поздно придется отвечать.
– Ты мог меня убить, но не убил, – нахмурившись, сказал Лёфор.
– Мог. Но у Владыки на тебя свои планы, – тихо ответил Эйден и отступил во тьму, оставив циркача обдумывать сказанное.
Шатер силачей, как и всегда, стоял по центру лагеря. Схема расположения шатров не менялась, что было Эйдену на руку. Он ловко прятался в тенях, заслышав шаги охранников, и так же ловко перебегал к другому укрытию, когда они стихали. Рукоять стилета уже без стеснений жгла кожу ладони льдом, заставляя Эйдена стискивать от боли зубы. Отсеченная плоть лишь раззадорила клинок, ему по-прежнему хотелось крови.
Дойдя до шатра, где спали силачи, Эйден на миг остановился. Успокоил дыхание, очистил мысли и лишь после этого одернул грязный полог и вошел внутрь. Вошел и остановился, как вкопанный.
Среди пьяного смеха, вони и жирных голых тел, Эйден увидел испуганные детские лица, искаженные страхом и болью. Рабы, как и всегда, молча терпели насилие, творимое над ними. Стискивали зубы, чтобы не вырвался ни один стон. Безропотно терпели чужой пот, стекавший по спинам, и чужие руки, оставлявшие синяки. Лишь они обратили внимание на странного гостя в черном, который застыл у входа и смотрел на чудовищную оргию. Остальные циркачи, не отвлекаясь, терзали рабов и пьяно хохотали, когда кто-нибудь из них не выдерживал и начинал стонать от боли.
Первым Белую маску увидел тучный мужчина с редкими рыжими волосами. Он отпихнул худенькую девочку, лежащую рядом с ним, в сторону и поднялся на ноги. Затем, переступив через извивающихся циркачей, направился ко входу. На его лице застыла злобная маска, однако она тут же слетела, как только стилет полоснул по горлу. Мужчина захрипел и, сдавив пальцами рану, завалился на бок. Теперь незванного гостя увидели и остальные. Увидели не только его бледную улыбку и горящие ненавистью глаза, но и тонкий длинный стилет из лабранской стали, с которого на пол шатра стекала кровь. Застывшая картина, наполненная удивленными лицами, резко пришла в движение и шатер потонул в крови.
Эйден шел вперед и равнодушно убивал каждого из циркачей, попадавшегося ему на пути. Рабов он мягко отодвигал в сторону и, чувствуя, как дрожат дети, ярость начинала сильнее бурлить в его груди. Поначалу Эйден убивал циркачей быстро, но, чем глубже продвигался, тем более жестокими становились убийства. Одному он вырвал кадык и швырнул его во второго, которому стилет вспорол брюхо. Третий упал на залитый кровью пол со сломанной шеей, но он был еще жив, когда его соседу Эйден вскрыл грудную клетку и вогнал стилет в висок. Циркачам казалось, что Белая маска убивает бездумно, но это было не так.