– Да, – глухо ответил Эйден. Его трясло от холода, ярости и обиды. И мальчик не знал, от чего больше.
Эйден не видел, куда его несут. Только чувствовал холод, от которого не спасало старое покрывало, и кислый запах немытого тела Бута. Изредка до него доносились обрывки разговоров, лай собак и чей-то веселый смех, а потом все стихло. Пахнуло навозом и Эйден почувствовал, как его положили на что-то жесткое, холодное и занозистое. Рядом всхрапнула лошадь.
– «Телега», – подумал Эйден. – «Он отвезет меня далеко в лес, чтобы я не смог доползти, если решусь».
– Не ёрзай, – буркнул Бут и мальчик послушно замер. – Когда минуем ворота, я скажу.
Эйден промолчал, понимая, что любые слова будут лишними.
Он не знал, сколько прошло времени. Лошадь шла мягко и телегу почти не трясло. Да и холод перестал донимать его. Изредка мальчишка проваливался в сон и просыпался от очередного окрика Бута. В последний раз его разбудил свист хлыста и телегу зашатало. Не иначе в колею попали. Но Бут молчал. Молчал и Эйден, догадываясь, что хмурому циркачу все это тоже не по душе.
– Приехали, малец, – глухо сказал он. Эйден удивленно потянул носом. Пахло рыбой, на губах солоно. На миг ему показалось, что он слышит плеск волн, а потом вздрогнул, когда Бут отбросил часть покрывала в сторону. Глаза заслезились от лунного света, а в легкие словно жидкий огонь плеснули. Эйден закашлялся и скрутился калачиком в телеге. Бут молча стоял рядом.
– Где мы? – спросил мальчик, испуганно оглядываясь по сторонам.
– У пристани близ Коксли. Обычно тут одни браконьеры шныряют, но, если легенды не врут, и я правда слы… – Бут запнулся и пробормотал охранную молитву Смеющейся танцовщице. Эйден удивился, услышав, что голос циркача дрожит и явно не от холода. Он с трудом подтянул непослушное тело к краю телеги и округлившимися глазами посмотрел на причал, к которому медленно приближался могучий черный корабль. Бут нервно рассмеялся и сделал шаг назад, а потом тихо прошептал. – «Черная чайка». Не врали, значит, легенды…
Подобного корабля ему видеть еще не доводилось. Длинный, крепкий, с мощным носом, созданным для тарана, он больше походил на изготовившегося к прыжку хищника. Но на кораблях, которые видел Эйден, обычно сновали моряки и горел какой-никакой свет. Этот же был мрачным и безлюдным. Черные паруса лениво извивались под порывами холодного ветра, а со стороны палубы не раздалось ни звука. Лишь заскрежетала огромная цепь, сбрасывая в ледяную воду якорь и мягко опустился трап на просоленные доски причала.
Слабо поскрипывал такелаж, пахло солью и тухлой рыбой, а сам корабль был погружен в темноту. Ни единого проблеска света не было видно на его палубе, ни один человек не нарушал ночную тишину звуком своих шагов, даже наглые чайки, которым было плевать и на погоду, и на людей, не решались нарушить зловещую тишину. Но как только Бут ступил на скрипучие доски причала, на корабле зажегся огонек.
– Остановись, – потребовал холодный, властный голос и циркач подчинился. В голосе послышалась улыбка, от которой Эйдена пробрал мороз. – Назови себя.
– Бут, господин. Бут Камайн из Алии.
– Чего ты ищешь, Бут Камайн из Алии? Денег? – спросил голос. Эйден прищурился и углядел на корабле одиноко стоящую фигуру в черной мантии.
– Нет, господин. Этот мальчик… – Бут еле шевелил одеревеневшими губами.
– Этот мальчик обречен на смерть, – жестко закончил за Бута неизвестный на черном корабле. – Поэтому ты пришел сюда под покровом ночи, чтобы отдать его Владыке Тосу. Ты слышал зов
– Да, господин.
– Понимаешь ли ты, что судьба его будет хуже смерти, Бут Камайн из Алии? – жестко рассмеялся человек на корабле. Бут сжал зубы и кивнул. – Как тебя зовут, мальчик?
– Эйден, господин. Эйден Мордред.
– Иди ко мне, Эйден Мордред, – велел человек. Он поднял масляную лампу, и мальчик увидел, что часть лица у него скрыта под белой маской. Эйден кивнул и попытался встать, но у него ничего не получилось. Ноги отказывались слушаться. Человек на корабле сухо рассмеялся. – Либо ты приползешь сюда сам, либо Бут Камайн из Алии отвезет тебя в лес, как собирался изначально.
Бут вздрогнул, услышав эти слова, и снова попятился. Но человек в белой маске смотрел только на Эйдена.
– Я пытаюсь, господин, – Эйден закусил губу до крови и, свалившись мешком с телеги, пополз в сторону трапа. Ногти ломались об колючий лед, колени быстро стерлись в кровь, но мальчик полз, понимая, что, если не доползет, Бут отвезет его в лес и оставит там умирать. Холод обжигал живот и пах, но Эйден наплевал на боль. Он полз вперед, медленно, но верно. Болели руки, болели не успевшие зажить пальцы, а он полз вперед, оставляя за собой кровавый след.