Псины дружно тявкнули и вновь склонили свои монструозные чешуйчатые головы.
— Найдут, мама, что же делать, — Катя понадеялась, что сможет поймать проезжающее авто, но проспект в обе стороны был совершенно пуст, а время поджимало. Девушка вышла из-за урны и быстро зашагала прочь от чудищ, надеясь, что она ещё успеет уйти подальше и затеряться среди людей в каком-нибудь магазинчике, но нет. За спиной послышался рык и звонкий цокот копытец. Катя перешла на бег.
Как спастись от чудища, которого видишь только ты и к которому больше никто не может прикоснуться? Как победить в смертельной схватке, когда пасть врага полна острейших клыков, его склизкие языки способны вынуть из тела душу, а у тебя нет ничего, кроме лёгких девичьих кулаков? Я не знаю, не знала и Катя. Она мчалась по тёмным, полупустым улицам, пыхтя и страшась обернуться. С каждой секундой цокот копыт приближался и становился громче, пока бившееся в груди сердце грозилось разорваться от страха и непривычной нагрузки. Катя задыхалась, кеды натирали, но она продолжала бежать мимо подсвеченных витрин и праздных прохожих, смотревших на неё как на умалишённую.
— Мама, мамочка, спаси, мама! — подумала готовая рухнуть навзничь девушка, и стук за спиной прекратился. Не сразу поняв, показалось ли ей это или же от нагрузок у неё отнялся слух, сипящая Катя притормозила и обернулась. Мерзкие шавки стояли на месте, выгнув спины, и шипели словно кошки, загнанные в угол злобным ротвейлером. Беглянка чувствовала, что они по-прежнему хотят вцепиться в её тело и высосать досуха, но их сдерживал страх переступить через невидимую линию, разделявшую их нерушимой стеной.
Пытаясь отыскать причину своего чудесного спасения, Катя завертела головой и вскоре поняла, что в своём отчаянном бегстве она очутилась у стен городского Собора, семьдесят лет тому назад каким-то чудом избежавшего разрушения безбожными большевиками. Впервые в жизни при виде золотых куполов ей захотелось перекреститься, и она это сделала, правда двумя пальцами и не в том порядке, но да чёрт с этим; она была спасена.
Катя пошла вдоль белоснежных стен к входу; псы последовали за ней, не смея подойти ни на шаг ближе. Было поздно, но по какой-то причине двери святилища были открыты, и девушка юркнула внутрь; взбешённые такой наглостью чудовища встали на задние лапы и громко завыли, оповещая своего хозяина о провале.
Это был один из тех больших, пузатых храмов представлявших из себя одно огромное помещение, у которого вместо потолка был расписной купол с ликом Господа Бога Иисуса Христа или какого-нибудь особо почитаемого святого. Высокие стены украшали десятки иконописных изображений из жития святых великомучеников и страстотерпцев, чьи головы обрамляли золотые нимбы. Золота здесь было много, настолько много, что у Кати зарябило в глазах. Она никогда не понимала эту странную тягу других девушек и уж тем более отрекшихся от мирских желаний священников окружать себя этим солнечным металлом. Почувствовавшей облегчение и смертельно уставшей девушке захотелось присесть, прикрыть глаза и вздремнуть под пристальным надзором познавших божью волю мужей, но, к сожалению, в притворе не было ни одной скамейки или стула.
Пребывая в полудрёме, Катя неспешно прошлась вдоль росписей, прикоснулась к нескольким заляпанных маслом стёклам киот, хранивших в себе древние иконы, но по какой-то неизвестной причине они не вызвали никакого отклика в её душе, словно бы она трогала самые обычные доски, покрытые слоем краски. Помня о своём новом даре и увидев страх в глазах призрачных гончих, она ожидала ощутить в этом месте мощную святость и божественное тепло, но всё, что она чувствовала, был густой запах смирны, исходивший от множества развешанных кадил. К тому же в храме было подозрительно тихо; каждый Катин шаг отдавался громовыми раскатами от стен и купола. Кроме неё в соборе была лишь безмолвная старушка в платочке, стоявшая за церковным прилавком и смиренно читавшая священное писание.
— Может купить крестик, тогда они от меня отстанут, — Катя сунула руку в карман и достала кошелёк. — Разве что на деревянный хватит. Но и он ведь будет освящённым, или нет?
Размышления прервал тихий скрип. Царские врата распахнулись, и из-за иконостаса в предел выкатился толстенный протоирей с жидкой, неровной бородёнкой. Чёрная ряса облегала его шарообразную фигуру, явно намекавшую, что священник никогда в жизни не держал поста и даже не подозревал о существовании греха чревоугодия. Он сразу же заметил девушку, и развалистой походкой направился в её сторону.