— Хватит беготни, сдавайся и прими благословение, — пасть раскрылась, и из неё вылез широкий, бесформенный язык с десятками глубоких трещин. — Иди ко мне, вкусняшка, ну же… Стой! Ты куда? Нет. Нет!
Катя юркнула в оставленную щель Царских Врат и захлопнула створки. К её немалому удивлению на обратной стороне золоченых дверей был установлен массивный засов из того же благородного металла. Едва девушка задвинула тяжёлую металлическую балку, как врата содрогнулись от удара жирной туши.
— Мерзавка! А ну открывай, тварь! Мы тебя всё равно достанем!
— Пошёл ты! Я не присоединюсь к вашему сраному культу! Уроды… Вот чёрт!
Над каменным престолом, подвешенный на сверкающих серебряных цепях в алтарном помещении вниз головой висел громадный скелет, чьи полупрозрачные кости были выточены из вулканического стекла. Казалось, что его составил какой-то шутник из завалявшихся в музее остатков экспонатов. Орлиный череп с рогами горного барана, человеческие ноги и грудная клетка со сросшимися в единую пластину рёбрами, длинные обезьяньи руки с длинными когтями и шесть саблеподобных лап богомола, росших из его спины, объединялись в останки причудливого великана из древних легенд.
Катя огляделась. Вокруг неё было полно всяческой ритуальной утвари, одеяний и книг, но не было ни одной двери, через которую можно было бы сбежать. Девушка начала ошалело бегать вокруг алтаря, пока удары в дверь становились всё сильнее и тяжелее.
— Хм-ха-ха-хм, — послышался приглушённый, басистый смех.
— Кто здесь?
— О... Так ты можешь меня слышать?
— Слышу, но где ты?
— Раз слышишь, то и видеть должна, подними глаза, — Катя посмотрела наверх, но не увидела никого, кроме груды костей. — Ну надо же… впервые за три сотни лет мою темницу посетил живой ясновидец. Как занятно…
— Как ты говоришь? Ты разве не мёртв?
— Мёртв? Ха! Что за глупенькая девчонка. Неужели ты думаешь, что создания вроде меня могут вот так просто сгинуть? Как же мало ты знаешь. Разве у тебя не было учителя?
— Какого к чёрту учителя?! Я весь этот бред всего полдня вижу! Некому меня было учить!
— Видимо, я немного отстал от жизни. За пару тысячелетий моего заточения в людском мире должно быть многое успело перемениться и забыться.
— Ты что мелешь, костлявый!?
— Ха! Да ты вообще понимаешь с кем говоришь, мелюзга?! Я один из четырёх посланных на Землю воинов Великого Раизрадора, над которым не властно само время! Тебе следует проявить больше уважения.
— Раз твой владыка так могуч, то почему он тебя до сих пор не вызволил?
— Не всё так просто в этом мире и мой хозяин лишь один из его властителей. К тому же не рабу решать, когда хозяину откликнуться на его тихую и смиренную мольбу.
— Больше похоже на то, что он тебя бросил, — Катя обернулась на звук тяжёлых ударов; дверь постепенно поддавалась. — Что со мной будет? Они мне сделают такую же пасть на животе или вскроют головы как тем старухам?
— Пасть? Что ты нет-нет-нет. Нар’Хлазэр не терпит земных женщин, не умеете вы хранить секретов, так что жрицей тебе не бывать, да и послушницей тоже — слишком уж глупая растрата такой славной души.
— И что они со мной сделают?
— Положат на этот самый престол и придушат шёлковым шарфом.
— Они меня убьют?!
— Убьют? Что за глупости… это будет сделано лишь для того, чтобы твой дух покинул тело. Потом они его разорвут на кусочки и поглотят; вот тогда всё — небытие. Ни перерождения, ни слияния с тканью пространства; лишь абсолютная пустота и тишина.
— Нет! Я этого не хочу.
— Да, понимаю, вещь довольно таки жуткая, особенно для такого примитивного и маломерного сознания, но мы, высшие существа, в этой единственно истинной смерти видим таинственный и прекрасный в своей завершённости Абсолют, который не дано познать при жизни даже мудрейшим.
— Катись ты к чёрту с такой красотой и со своими мудрецами!
— Хах… это в тебе говорит страх…
Удары всё сыпались на несчастные ворота, сусальное золото обвалилась с петель и засова. Катя села на пол, спиной к престолу и сжалась в комок, обняв ноги.
— Мама, мамочка всё пропало. Прости за всё, что я тебе говорила, прости, что я тебя не слушала, прости за то, что была плохой дочерью. Я не хотела, прости, прости. Надеялась, что мы вновь увидимся на той стороне, но и тут я накосячила, дура, дура, дура!