– Слава богу, – пробормотал Лукас.
Мужчина поднял одну свою вонючую руку.
– Погодите, все не так просто. Для этого нужно пройти целую процедуру. Вы должны будете получить на Беллу свидетельство, удостоверяющее, что она именно такая собака. А до этого она останется просто домашним животным.
– Но я же говорил вам, она лаяла оба раза, когда моя мать была близка к эпилептическому припадку. Если бы мы тогда понимали, в чем дело, мы бы смогли принять меры!
Я чувствовала, что мой человек отчего-то сильно возбужден, и посмотрела на него с беспокойством. Что стряслось?
– Я понимаю это, сынок, – ответил мужчина. – Но от обладания врожденной способностью до обладания официальным свидетельством путь неблизкий.
– Сколько времени может занять получение такого свидетельства?
– По правде сказать, я точно не знаю, но, похоже, это сложный процесс. – Мужчина пожал плечами. – Я могу сказать тебе определенно только одно – наш госпиталь этим не занимается.
– У нас есть только три дня, а потом они запустят процедуру выселения, – простонал Лукас. Я лизнула его руку.
– Док, а вы не могли бы ему дать какое-нибудь письмо на этот счет? – спросил Тай.
– Нет, не могу. Даже если от такого письма и была бы какая-то польза, в чем я сильно сомневаюсь – ведь, как я уже сказал, для признания Беллы такой собакой существует четко прописанная процедура – я все равно не могу заявить, что она обучена предупреждать о приближении эпилептических припадков, поскольку она такое обучение не прошла. Она просто собака с врожденной способностью это делать.
Тай вскочил на ноги. Он казался еще более возбужденным, чем Лукас.
– Послушайте, она по-настоящему особая собака. Она приходит в отделение, и ты видишь, как у людей проходит стресс. В программе групповой психотерапии из двенадцати шагов новички от нее в восторге, потому что она дает им уверенность в себе. Она сидит перед всеми ними, и почти каждый, кто хочет рассказать о своих проблемах, сначала гладит ее. И я знаю, она очень помогает Терри. Она говорит, что от Беллы больше проку, чем от антидепрессантов, которые она принимает. Ее все любят. Белла творит добро, док. А это дорогого стоит.
Мужчина немного помолчал.
– Стало быть, вы все-таки знаете, что, приводя собаку в госпиталь для ветеранов, вы тем самым нарушаете правила, верно? – спросил он наконец.
– Я знаю, что готов сделать все, что только возможно, чтобы помочь тем мужчинам и женщинам, о которых я забочусь. Мужчинам и женщинам, которые служили своей стране. Людям, которым по множеству причин сейчас приходится туго. И раз уж эта собака может положительно влиять на то, как они себя чувствуют, я, черт возьми, сделаю все, чтобы она продолжала их навещать! – с жаром ответил Тай.
Мужчина поднял руку.
– Не поймите меня превратно. Я просто хотел удостовериться, что вы понимаете – если доктор Ганн или пара-тройка других врачей, имена которых я мог бы вам назвать, узнают, что вы тайно проводите в госпиталь домашнее животное, они прикроют всю вашу программу. Хотя лично я в этом не заинтересован.
– Белла не просто домашнее животное, – спокойно сказал Тай. Теперь он казался мне уже не таким сердитым. – Именно это я и пытаюсь вам объяснить.
Мне понравилось, что Тай произнес мое имя, и я завиляла хвостом.
– Как дела у твоей матери? – спросил мужчина Лукаса.
– Ей стало… в чем-то лучше, в чем-то хуже. Последнее время она уже не чувствует себя такой подавленной, вот только меня сильно беспокоят эти ее судорожные припадки. Мы-то думали, они у нее прошли.
– А твоя собака помогает ей справляться со своей депрессией?
– Да. Еще как.
– Расскажи мне об этом поподробнее.
– Ну, она остается с Беллой на целый день. И когда я возвращаюсь домой, то вижу, что ей намного лучше, чем раньше, я хочу сказать, до того, как у нас появилась собака. Я уже очень давно не видел, чтобы она, как бывало прежде, чувствовала себя настолько подавленной, что весь день ходила бы в пижаме или ничего не ела. Она гуляет с Беллой, и это дает ей массу энергии. И Белла, похоже, понимает, когда на нее начинает наваливаться тоска, и каждый раз, когда это происходит, она кладет голову маме на колени.