В мире Катерины и в мире, где со мной расплачивались металлами, всё прошло без особого сопротивления руководства. Там и там были отданы распоряжения с самого верха, и я только успевал таскать коробки с лекарствами, а обратно металл и камни. В мире, где поучаствовал в войне, завод, который захотели переводить на выпуск других лекарств, значительно увеличил выпуск. Проинформировали, что устанавливают ещё одну производственную линию. Молодцы, что сказать. Они за неполный месяц заработали больше, чем за весь предыдущий год.
Отчётность по расходу лекарств ввели наисторожайшую. Считаю, не потому, что испугались моих предостережений. Играл большую роль факт, что другие страны, узнав о вакцине, устроят безумие, требуя и им предоставить лекарства. Пока всё было под строжайшим контролем, но до каких пор так будет продолжаться, не знал.
Что касается мира Ольги, там дела вообще никак не сдвинулись с мёртвой точки. Разумовский со товарищи, с кем поделился информацией, пытались пробить идею использования иноземных лекарств на самом верху, но неожиданно для себя почувствовали массовый отпор со стороны властей. В конце концов, старик пошёл на принцип и решил на свой страх и риск организовать платную клинику, где имел право без согласования применить предоставленные лекарства. Как мы с ним договорились, цена была чисто условной. (Когда мне сказали, сколько будет стоить лекарство что в мире Ордена, что во втором, который для себя назвал «Медик», не поверил. На привычные деньги выходило около десяти тысяч рублей за три ампулы и за одиннадцать тысяч за разовую инъекцию шприц-тюбиком). Ответственные люди, с кем вёл переговоры, что в одном, что в другом случае мою мимику приняли за удивление высокой ценой, пообещав, что когда поставки станут регулярными, снизят отпускную стоимость на десять процентов. Десять тысяч… и человек здоров. Подобное в голове не укладывалось. Не раз и не два вспомнил соседа, который, даже не зная ориентировочной отпускной цены, планировал брать за укол от полумиллиона. Сейчас уже улыбаюсь, вспоминая тот разговор, а когда впервые услышал цену, вернувшись домой, истерически хохотал.
Вообщем, дела стронулись с мёртвой точки, но пока не достигли той отметки, что могли меня устроить. Хуже всего, к моему другу-священнику зачастили сотрудники ФСБ с вопросом, откуда в стране появились лекарства от онкологии и, к моему удивлению, больше их интересовало происхождение печатных материалов, что появились в медицинских организациях по всей стране. Никодим пока молчал, говорил, что на него вышел таинственный меценат, который желает сохранить своё имя в тайне, но мы оба знали, что рано или поздно ниточки приведу ко мне. Оставался последний вариант – обратиться к Патриарху Кириллу, чтобы он, в свою очередь, вышел на Президента. Пух до последнего сопротивлялся, но, в конце концов, связался с Москвой. Думали, Кирилл отправит кого-нибудь в Питер вместо себя, но ошиблись оба – тот прилетел сам, благо совсем недавно тесно общался к моим другом, когда проводили службу в соборе в честь возвращении иконы Владимирской Божьей Матери. На следующий день в самых лучших традициях шпионских боевиков встретился с Кириллом в Летнем саду. Приглашать его в кафе, как хотел вначале, посчитал глупой затеей. Встретились, раскланялись и решили погулять, благо погода позволяла. Кирилл был в повседневной гражданской одежде и мало кто мог опознать в этом человеке руководителя духовенства страны. Сопровождение и охрана Патриарха нам не мешали – отстали метров на пять, но я заметил, люди были начеку.
Проговорили больше часа. Миролюбиво и достаточно искренне. Пришлось немного приоткрыть тайну, откуда у меня лекарства. Вкратце поведал и историю иконы. Что могу сказать – человек был потрясён до глубины души и в конце разговора пообещал мне всяческую поддержку со стороны церкви, а также дал слово, что в самое ближайшее время переговорит с Президентом, потому что делаю я «великое богоугодное дело». Его слова, не мои.