Михаил Михеев
Путь домой
Я возьму с собою этот большой мир
Каждый день, каждый его час!
Если что-то я забуду
Вряд ли звезды примут нас…
Крейсер опускался на планету по баллистической траектории. Правильнее было бы сказать, не опускался, а падал – ни один двигатель корабля уже не работал, системы управления тоже вышли из строя. В многочисленных коридорах и каютах еще горели неверным красным светом аварийные лампы, но освещать им, по большому счету, было уже и нечего, и не для кого – корабль умирал.
Силовые поля, которые, теоретически, должны были защищать его при входе в атмосферу, потухли еще во время боя. Изувеченная вражескими снарядами обшивка раскалилась от трения о воздух и сейчас отлетала пылающими лохмотьями. Больше всего крейсер напоминал болид, однако сгорать в атмосфере он не собирался – слишком велик был запас прочности, заложенный в него конструкторами, слишком тугоплавкой была его броня. У немногочисленных выживших членов экипажа, зажатых в недрах спасательных капсул, еще оставался шанс, что крейсер выдержит до момента, когда войдет в плотные слои атмосферы и капсулы можно будет безбоязненно отстрелить. Правильнее всего было сделать это еще на орбите, но вражеский линкор, точным залпом ссадивший с нее крейсер, несомненно, добил бы их. А внизу взрыв, который должен был произойти при падении корабля, надежно замаскировал бы капсулы от нежелательного внимания. Увы, надеждам людей не суждено было оправдаться.
Со страшным грохотом корпус корабля раскололся – очевидно, во время боя какой-то шальной снаряд повредил каркас. Сразу же изменилась аэродинамика, и воздух ударил по остаткам конструкций, как молотком, разрывая крейсер на куски. До поверхности планеты долетели лишь пылающие обломки.
Впрочем, надо отдать должное автоматике корабля – она среагировала вовремя, постаравшись отстрелить спасательные капсулы и спасти хоть кого-нибудь, однако отстрелилась только одна – остальные были затянуты в круговорот падающих обломков и вместе с ними рухнули на планету. Все это раскаленное месиво обрушилось на склон горы, вызвав гигантскую лавину, которая тут же погребла их под многометровым слоем снега. Уцелевшая же капсула перемахнула через горы и упала с другой стороны – ее двигатели так и не запустились, но запас прочности конструкторы заложили колоссальный. К счастью, здесь не было снега, поэтому капсула просто съехала вниз, сбив по дороге несколько десятков валунов и вызвав небольшой обвал. Внизу, у подножия горы, она лежала несколько часов, прежде чем окончательно остыла, и лишь потом откинулся покореженный, но, к счастью, не заклинивший люк, и из него с трудом, цепляясь трясущимися руками за оплавленную обшивку, вылез последний уцелевший член экипажа крейсера "Меркатор".
Его звали Петр. Петр Виноградов, курсант, военная академия военно-космических сил Земной федерации, третий курс, факультет навигации. В числе сорока таких же, как он, желторотых курсантов он находился на борту учебного корабля в учебном же полете. И вот – нарвались…
Вообще, курсант Виноградов никогда не хотел быть военным – он хотел быть обычным мирным, гражданским штурманом. А что, плохо, что ли? Сидишь себе в рубке, покуриваешь травку да вносишь координаты в компьютер, который сам за тебя работу делает. Деньги капают, все девчонки в порту твои – ну чем не жизнь? Это тебе не механиком на старой шаланде – у них хоть деньги и хорошие, но от постоянного контакта с реактором годам к тридцати волос нет, и не стоит. И не суперкарго, который одно название, что космонавт, а по сути – дипломированный грузчик.
Здоровье, конечно, космонавту требовалось хорошее, но генная инженерия вкупе с хорошей фармацевтикой делали если и не чудеса, то что-то близкое к этому. За здоровьем своих граждан служба здравоохранения следила очень серьезно.
Правда, чтобы стать штурманом, надо иметь еще и хорошие способности к математике, но как раз с этим у Виноградова проблем не было. По математике он как раз всю жизнь учился хорошо, писал, правда, безграмотно, да и читать не любил, а вот точные науки ему всегда давались легко. Отец-профессор все пророчил ему большое будущее в науке, но парню совсем не улыбалось, подобно отцу, сначала угробить молодые годы на диссертации, а потом до конца жизни учить бездарей и лоботрясов в провинциальном ВУЗе за грошовую зарплату, из всех благ наживая только язву. Так что пошел он, и подал заявление в училище коммерческого космофлота. Экзамены сдал легко, и вскоре уже учился в обществе таких же, как он, продуманных и циничных, и в то же время в меру романтичных малолетних ботаников. Будущее казалось если не безоблачным, то вполне радужным. Но, к сожалению, счастье длилось так недолго…
В училище он проучился ровно неделю, а потом началась война. В принципе, ничего удивительного в этом не было – люди постоянно с кем-нибудь воевали. Драчливая раса, что тут сделаешь. Наверное, поэтому они и стали самыми процветающими в обозримой части галактики.
Так вот, началась война с таргами. Нормальная, давно предсказанная война – все аналитики еще удивлялись, почему она не началась раньше. Лет десять все висело на волоске – две цивилизации, примерно равные по ресурсам и технологическому уровню, бряцали оружием, скалили зубы, но при этом отчаянно пытались оттянуть начало конфликта. Так пытались, что даже выступили в союзе во время еще одной войны, с цивилизацией, заметно превосходившей и таргов, и людей по уровню развития. А так как оба случайных союзника стремились произвести впечатление друг на друга и внушить, что они необыкновенно круты, то вложились в ту войну с таким энтузиазмом, что неожиданно для всех ее выиграли. На этом фоне обыватели с обеих сторон даже нервничать перестали – угроза, существующая слишком долго, становится угрозой привычной, а привычная угроза перестает восприниматься как угроза вообще. Даже туризм и взаимный культурный обмен развивался. Гастроли классического балета, например, у таргов пользовались стабильной популярностью.
Однако всему на свете приходит конец – и ожидаемый Апокалипсис разразился. Только вот Апокалипсис был какой-то неправильный – вместо того, чтобы все его участники сгорели в очищающем огне (ядерное и термоядерное оружие оставалось лишь на складах длительного хранения, но кварковое, мезонное и прочие современные виды вооружения, будучи намного мощнее, выдавали вполне схожие спецэффекты), корабли конкурирующих цивилизаций начали активные пограничные стычки, не вторгаясь при этом на территорию противника. Похоже, они все-таки напугали друг друга до мокрых подгузников, и теперь, с одной стороны, не хотели воевать, а с другой, еще больше опасались демонстрировать коричневый цвет задниц. Вот и долбали друг друга эскадры боевых кораблей в глубоком космосе, пугая, в первую очередь жителей нейтральных планет. Масштабы, надо сказать, были впечатляющими – со стороны Земной федерации в боях участвовало около четырехсот кораблей от эсминца до авианосца включительно, не считая всякой шушеры вроде штурмботов и прочих авизо. Тарги оперировали схожими силами, их кораблей было чуть больше, но зато они чуть-чуть уступали кораблям людей в классе. Ну а потери… За первый год войны люди потеряли семь кораблей классом не выше крейсера и около двухсот человек. По таргам сказать было сложнее, но, похоже, их потери были сравнимы.
Так или иначе, но уже на второй день войны была объявлена всеобщая мобилизация, и первыми, как это и ожидалось, под раздачу попали те, чьи профессии были связаны с космосом. И вот, десятого сентября офигевший от неожиданно свалившихся на него перемен Виноградов уже примерял новенькие погоны курсанта начального училища военно-космической разведки и тупо старался понять, как его угораздило во все это вляпаться.
Для него, равно как и для его однокашников, сразу наступила мучительная переоценка ценностей. Оказалось, что есть не только необременительные занятия, тусовки и травка – вместо добрых и все понимающих преподавателей перед ними оказались строгие дядьки в мундирах, отправляющие на "губу" за малейшую провинность, а в общаге, которую почему-то обозвали кубриком, суровые сержанты, способные головой разбивать кирпичи, учили одеваться за сорок пять секунд. Свободное время куда-то вдруг исчезло – его место заняли бесконечные кроссы, тренажеры и занятия по стрельбе и рукопашному бою. А потом им объявили, что, в связи с военным временем, сроки обучения сокращены с пяти до трех лет, и не стало хватать времени даже на сон.