- Ой-ой-ой! Смотри, смотри, как он ест! – вдруг заверещал Гну, тыкая пальцем в Нандзю. – Я тоже хочу сушечки с вареньем!
Пронырливый и хитрожопый Гурун тут же кинулся макать сушки и подавать их Гну. Мудя ощутил, как ебанутая гордость не дает ему сделать то же самое, потому что он не привык бороться за первенство (ебанутые мыши воспитывали его пассивным и слюнявым ублюдком), да еще в такой ситуации, в которой его хуев ум не мог увидеть никакого смысла. Хотя раньше, когда он еще был учеником младшего звена у Рулона, он легко включался в такие практики, потому что начитался у Кастанеды про неделание. «Как же так случилось, что я вырос по иерархии, а духовно только опустился? Видимо, тогда я просто играл в духовность и не заложил правильный фундамент. А сейчас все это говно лезет из меня ведрами! Нихуя, я обуздаю тебя, сука!» – забесился Муд про себя и тоже бросился крошить бублики и как одержимый намазывать их сначала маслом, а затем вареньем.
Ну-ка, кто лучше мне намажет суфечку, у того я и съем, – подзадоривал Гну с набитым ртом двух дураков.
Гурун и Мудя стали соревноваться, наперебой долдоня:
Гну, съешьте мой! Ну, съешьте!
Нет, лучше мой возьмите! Вот посмотрите, какой замечательный кусочек!
А-а! – закричал Гну. – Че вы на меня капаете! Ну-ка быстро вытирайте!
Муд бросился за тряпкой и стал старательно оттирать брюки Гну от варенья. Тут он осознал себя и увидел, что за счет азарта ему удалось ненадолго угомонить свой ебаный внутренний пиздеж, и от этого ему стало как-то легко, уже не надо было тяготиться всякой хуйней о своей важности и болезненно думать, как же смотрится мой гордый ебальник со стороны.
День уже заканчивался, и Муд со страхом думал, какие еще практики предстоят сегодня. Часов в одиннадцать всех снова согнали в зал и объявили разминку. Надо было делать по 50 раз приседания, потом отжимания, потом пресс и так по кругу без остановки в течение получаса в быстром темпе, а другие полчаса – упражнения с гантелями. Ленивому Муде, чья разминка состояла обычно из одного подхода отжиманий и пары взмахов руками и ногами, подумалось, что вот он – Анутара Самьяк Пиздец уже наступил.
Кады все приступили, Муд стал болезненно прислушиваться к своему иньскому телу, которое кое-как сгибалось и разгибалось, больше напоминая куль с навозом, чем тренирующегося человека. Вместо того, чтобы культивировать самоотверженность, самоотдачу, он начал индульгировать во всю мочь своего уродского ментала и жалеть себя. Сначала они были одни в зале и могли незаметно мухлевать, но вот в зал зашел Сантоша и стал подгонять их, зорко следя за каждым. Больше всех доставалось Судороге в трусах, потому как она особенно «виртуозно» владела своей тушей, демонстрируя «чудеса» культуризма.
На втором круге Муд с ужасом ощутил, что его ноги отказываются приседать – таких усилий он еще никогда не совершал, живя свинской жизнью. Хотя на самом деле проделать такую разминку для нормального человека было бы как два пальца обоссать, зажиревшим свиньям она казалась хуже любой пытки. Второй раз отжиматься Мудерь уже по-человечески не мог, а только судорожно дергал головой вниз-вверх, морда ближе, морда дальше – дескать, отжимается. Сантоша, завидев такое свинство, стал жестко подгонять Мудю. Ебантроп ощутил, как внутри нарастает раздражение – вот так, испытывая маленькие трудности, он всегда бесился на мир и не мог принять уроки Силы. Когда дело дошло до пресса, стало полегче, и Муд, каждый раз, опускаясь на спину, когда Сантоша на него не смотрит, пытался развалиться подольше и посвинить. Он заметил, что Нарада, который пыхтел недалеко от него, проделывает тот же самый фокус, и ощутил с ним позорную солидарность. Да-а, о развитии воли и о просветлении только пиздеть легко, но совершать усилия и сверхусилия готов далеко не каждый.
На третьем круге все уже еле двигались – вот до чего довел «путь совершенства». Тут Нарада вдруг предложил Муде делать пресс, сцепившись ногами друг с другом, чтобы было легче. Только они начали делать так, как в комнату влетели Элен и Аза весело позырить, как надрываются свиньи.
Нарада! Мудя! Вы че, как два педика, даже здесь расстаться не можете?! – злобным презрительным голосом бросила Элен.
Мудя тут же умудрился обидеться, но ничего не сказал, и только отошел от Нарады. Начали приседать, и как-то случайно он снова оказался рядом с Нарадой.
Ну, пиздец! – заржала Элен. – Мудя, хуй ли ты липнешь к Нараде?! Вот, блять, два гомосека! Ну-ка, не голубить! – Элен и Аза дико прикалывались, в то время, как Муда скрутило в приступе обиды и самосожаления.
Элен с Азой переключились на Гуруна, которого прозвали так за то, что он запостояк мнил себя великим Гуру с Рулоном наравне. Увидев, что Гурун весь уже зеленый и никак не может оторваться от пола, дергаясь, как раздавленный червяк, они с остервенением набросились на него:
Фу-у, Гурун! Ты посмотри на себя! Какой же из тебя Гуру?! Ты же подняться с пола даже не можешь! – орала Аза, глумясь и бесясь.
Ну че, понял, кто ты есть, плешь вонючий? – брезгливо сказал Элен. – Дозалупался! Люди, которых ты учишь, над которыми утверждаешься, в сто раз лучше тебя! Они, по крайней мере, могут нормально качать пресс, а ты? Посмотри, ты же, бля, маленькую разминку выдержать не можешь! – измывалась она, пока уже весь красный Гурун корячился, изображая качание пресса, больше похожее на танец паралитика в гипсе.
У Гуруна было такое жалкое выражение лица, что Муд чуть было не заржал.
Ну че, Гурун, ты поднимешься наконец, или нет? – издеваясь, спросила Элен. – Может, тебе руку подать?
Ну, не могу я! – не вынесла душа поэта, и Гурун выплеснул накопившееся напряжение в виде истеричной реплики. Потом быстро опомнился, собрался с духом, но было уже поздно:
Ах ты, козел! – заорала Аза. – Ты че, еще оправдываешься?! Опять в залупу лезешь?! – и на Гуруна обрушился шквал ругательств и растождествлений с подробным перечислением всех его «достоинств».
После разминки было еще дохуя всего, и спать разрешили часа в три ночи. Муд устроился в прихожке на каком-то оборванном одеяле и укрылся какой-то тряпкой. Примерно с таким же комфортом рядом устроились Гурун и Нарада. Было глубоко похуй, как и где спать, потому что даже просто оказаться на несколько часов в покое казалось бесконечным счастьем. Пришел Нандзя и сказал, что подъем в семь часов и что надо будет одеться и убрать постель, пока горит спичка.
Когда Мудя лег, то вдруг увидел, что уже перестал ощущать тело, как раньше – отождествленно. Пространство вокруг тела сильно вибрировало и гудело, а личность была настолько слабой, что больше не могла выебываться и гордиться собой. «Да, все-таки круто все это, хоть начинаешь вспоминать истинные состояния, которые должны быть», – подумал Мудя и тут же, вместо того, чтобы начать молиться, заиндульгировал, что спать осталось всего 4 часа и завтра снова все повторится.
Под утро, еще плавая в полусонном бреду, Муд услышал резкий крик: «Подъем!», и через несколько секунд появился Нандзя и чиркнул спичкой. Мудила пулей впрыгнул в свои штаны, еще с вечера хитро сложенные так, чтобы они чуть ли не сами надевались, одним движением сгреб то, что было в качестве постели, и на карачках поломился к балкону, где уже толпились бабы и, как попало, набрасывали свои матрасы в общую кучу. Тут Мудон вспомнил, что вчера его назначили главным по этой самой куче, и он должен был следить, чтобы она не грохалась, когда мимо нее проносился кто-нибудь из обитателей штаб-квартиры.
- Стоять, суки! Я тут главный! Быстро все переложили свои матрасы нормально! – гаркнул Муд, но че-то его никто не послушал. Тут куча и наебнулась. Пришлось ему самому все нахрен перекладывать по новой.
Последнему сложившему матрас причиталась всеобщая гыча. Козлом отпущения оказалась бессменная рекордсменша во всех таких делах Вонь Подретузная. Безропотно она приняла серию увесистых тумаков в спину – видно, уже привыкла за вчерашний день. Пока Муд стоял в очереди проставлять гычу, он ощутил, как ему хуево. Тело все ломило и нихера не выспалось, дико хотелось ссать, но он еще не выпросил умыться и почистить зубы не успел, и во рту как коты насрали. Короче, мир предстал пред ним во всех своих самых мрачных красках, и оставалось только отрешаться, потому как впереди ждал день, полный веселых практик и экзекуций.