В середине второй алгебры появилась краса и гордость класса — Марианна. Бесцеремонно войдя в класс, она прошла грациозной походкой и села на свой «трон» рядом с Рулоном.
Чарующее великолепие Марианны подобно яркой звезде, вспыхнувшей в ночном небе, ненадолго отвлекло внимание аудитории. Сегодня на ней была обнова — фирменные вельветовые штаны, хитростью обмененные на поношенные джинсы, которые совсем еще недавно были куплены за чекушку водки у одного алканафта. Ее красивую грудь облегала новая итальянская блузка с глубоким декольте. Шокированным взглядом математик уставился на полуобнаженную грудь Марианны, и обе его руки потянулись в карманы. Видимо, таким образом он пытался успокоить пробудившуюся в нем плоть. Преподовало вспомнило, как шантажировало эту плутовку оценками, надеясь, что Марианна возьмет у него за щеку за сдачу экзамена. Но он явно не дооценил ее и схлопотал под яйца. К тому же она припугнула его, что заложит его грехоблудие, если он теперь не будет ей всегда ставить пятерки.
***
На очередной перемене опрометью влетел в класс Саня и, получив пару подзатыльников, прорвался к Рулону. Небрежно приглаживая растрепавшиеся волосы и поправляя сбившийся в сторону красный галстук, он сообщил, что Цыпа идет с дружками разобраться с ним.
Верный друг и подсирала Саня посоветовал Рулону сбежать домой. Рулон с важным видом поблагодарил Саню и отпустил его.
Взглянув на Марианну, он вопрошающе улыбнулся, ожидая мудрого совета.
— Что бы ты без меня делал? — вздохнув, спросила Марианна, доставая из портфеля маленькое зеркальце в резной оправе.
— Наверное, стал бы чуточку умнее, — ответил он, восхищенно глядя на ее гармоничное и волевое лицо.
— Но этот ум тебе бы дорого обошелся, — съязвила Марианна, встрепав волосы на его голове.
В этот момент она была особенно похожа на коварную дикую пантеру, превосходно знающую законы диких зверей, коими являлись дети. Рулон не мог не согласиться со словами Марианны и покорно кивнул головой. В этот момент в класс заглянула бритая голова Цыпы и позвала Рулона выйти.
Марианна резко развернулась к двери, вскинула брови, направив на Цыпу испепеляющий взгляд, послала его отборной бранью, как будто он хотел разобраться с ней.
Сплюнув сквозь зубы в угол, голова исчезла из поля видимости. У Цыпы было ложное представление о себе, как о выдающейся личности, но весь его внешний вид говорил об обратном. Кривая рожа с близко посаженными к носу глазами, которые плюс ко всему еще и косили, создавала эффект убожества и вызывала неприязнь у окружающих.
С Марианной никто никогда не хотел связываться, зная, что это может кончиться весьма плохо. Ее непредсказуемость уже многим дорого стоила.
- Что, Цыпа раскусил тебя, мой милый? – спросила его Мери
- Да он понял, что я продал ему туфту.
- Должен сразу был смотреть, лох мохнатый, - злобно выругалась Марианна.
- Вдруг он теперь помешает моей торговле? - забеспокоился Рулон, - как я буду сбывать твой товар?
- Не ссы, Руля, ты же под моей крышей, - обнадежила его Мери, - а значит, помешать тебе торговать никто не посмеет. Прозвенел назойливый звонок, и началась физика.
На партах лаборантка расставила физические приборы для проведения практики. Через 15 минут после начала урока в класс ввалился уже успевший где-то опохмелиться Ложкин. Львиной походкой, провожаемый почтительными взглядами, он прошел к своему логову и плюхнулся на место, рядом с Рулоном и Марианной. К ним никто никогда не подсаживался. И всегда рядом оставались свободные парты, сколько бы учеников ни было бы в классе.
Каким-то образом Ложкин свалил на пол физический прибор, который тут же был поднят сидевшим рядом прилежным мальчиком по кликухе Босой. Единственный, кому было позволено быть с ними рядом, так как он давал списывать контрольные работы.
Учитель посмотрел на Ложкина, как пугливая лань.
— А ты, Валера, мог бы сегодня и не приходить, — осторожно заметил он, механически поправляя большие очки в роговой оправе.
Ложкин, ругнувшись сквозь зубы, лег на парту, отодвинув запуганного соседа. Урок продолжался.
Пошептавшись с Рулоном, Марианна бесцеремонно толкнула ногой узурпатора школы.
Не сообразив сперва в чем дело, он с озлоблением не спеша повернулся, но увидев, что это Марианна, несколько смягчился.
— Чего надо? — грубо спросил он.
Ложкин, как и все в школе, боялся и уважал Марианну, в глубине души питая к ней любовные чувства. И, как ни странно, надеясь на взаимность.
— Не оттого ли ты сегодня злой, что вчера Цыпа вздул тебя? — вопросом на вопрос отпарировала бойкая на язык Марианна, с вызовом посмотрев на хулигана.
— Чего-о-о? — процедил Валерий.
— А то, что он сегодня приходил и обещал, что опять будет разбираться с тобой.
— Со мной?! — нелестно отозвавшись о Цыпе, Ложкин встал, пнул чей-то попавшийся под ноги портфель и собрался сейчас же идти и свернуть ему шею, но Марианна остановила его. Она взяла его руку в свою и нежно прошептала ему на ушко, что сама хочет посмотреть на этот подвиг.
Опять сработал эффект влюбленности.
Несколько размякнув, Валерий сел, довольно улыбнулся и, положив свою лохматую голову на здоровенные кулаки, погрузился в сон.
Учитель в старом, поношенном костюмчике стоял у доски и старательно
объяснял сложную тему. Физика продолжалась, не задевая никого из участников этого разговора. Она как будто существовала для других.
Наконец-то прозвенел долгожданный звонок, провозгласивший конец урока.
- Ну, что, помеха торговле устранена, - самодовольно улыбнувшись, сказала Марианна, вставая из-за парты, - пойдем-ка к тебе поразвлечемя немного, - предложила она.
- Всегда, пожалуйста, - ответил ей Руля.
***
Они шли мимо облезлых кирпичных построек, беседуя о жизни, пока не оказались у двери подъезда. Рулон открыл скрипящую дверь и пропустил Марианну вперед.
Придя домой и расположившись в зале за журнальным столиком, они сели пить чай. Чашки из китайского сервиза очень нравились Марианне. Она с интересом рассматривала своеобразный рисунок, изображенный на них. Ароматный чай дымился, подбадривая и поднимая настроение вместе с музыкой.
Слушая одесский концерт Аркаши Северного, они иногда подпевали. Из колонок музцентра хриплый голос напевал:
Люблю я сорок градусов,
Но только — не мороз.
Когда от пьяной радости
В жару краснеет нос.
— Что ты думаешь об этой песне? — спросила Марианна, встав лицом к большому зеркалу.
Она поправляла свои пышные блестящие красивые волосы, поглядывая через зеркало на Рулона.
— Да, мой отец стал алкоголиком, — ответил он, размешивая в чашке горячий чай, и, сделав паузу, пояснил, — его допекла мать. Она все требовала, чтобы он больше зарабатывал, а он не умел этого делать. И нашел выход в пьянстве.
— Интересный выход, — сказала Марианна с усмешкой, — а почему же она не нашла сразу себе богатого мужа?
Марианна подошла к стене, на которой висела фотография отца Рулона, сделанная год назад. Отец был очень похож на сына, но лицо его несло на себе следы длительных попоек, и Марианна мимикой выразила свое презрение.
— А она и не искала его, — ответил Рулон, — никто, видите ли, не научил ее искать. Она схватила первое попавшееся говно, а это оказалось не то, что нужно.
Хриплый голос продолжал петь: