- А можно чего-нибудь попить? - неожиданно прервала поток его раздумий Рыба.
- Попить? Конечно! - фальшиво-радушно улыбнулся он. - Вот, у меня есть кипяченая вода. А могу еще чаем тебя напоить! Выбирай!
- А мне бы чайку.
_ Вот, бери, - искривился от злобы скряга, протягивая ей заварник.
- Спасибо! - вежливо ответила Рыба.
Ей в свою очередь лезли в башку другие тараканы. «Блин! У него здесь кати-шаром! Да еще и ремонт ведь надо делать! Во всей квартире. Хорошо, что она еще однокомнатная. Это сколько же мне тут с ней придется ебашиться?! Я ему что, бесплатная рабыня что-ли?» Тут она опять подумала, а не удрать ли отсюда. Но гормон опять начал диктовать ей свое: «Размножайся! Не думай! Размножайся!» И под его властным и настойчивым натиском Рыба вновь стала искать оправдания всему безумию:
«Но ведь это же хорошо, я помогаю людям! Я нужна кому-то, а это главное! А заодно я и ремонт научусь делать, как следует. В жизни все пригодится! Дома мне мама помогала, а здесь я даже сама могу все сделать!»
Так она рассуждала до тех пор, пока не сожрала все печенье и хлеб. А Холмогорцев, деланно улыбаясь ей и в тайне скрипя зубами, думал про себя:
«Надо же, ну все сожрала. Гусеница прожорливая! Спрячу-ка я от нее остатки варенья».
- Ну вот, поели, а теперь давай, иди мыться.
- Я не хочу! Мне и так нормально!
- Нет-нет-нет, ты очень грязная, ты давно не мылась, у тебя все чешется, особенно голова и ты очень, ну просто очень-очень-очень хочешь ее помыть! - гипнотизировал ее Холмогорцев.
- Ну может.
- Никаких «ну может»! - Уже твердо и непримиримо ответил Холмогорцев. - Мыться и никаких гвоздей! Живо! Марш! В ванную! Вперед!
Напуганная таким напором, рыба пошла туда, где, как ей показалось, должна была быть ванная и с налету заскочила в кладовку, забитую краской, олифой, шпаклевкой и обоями по случаю ремонта.
-Стоять! - Раздался за ее спиной непреклонный командный голос Холмогорцева. - Ванная у нас находится вот здесь.
И Холмогорцев бесцеремонно втолкнул Рыбу в ванную.
- Шампунь у меня вот здесь, мочалка здесь, мыло здесь! Поняла?
- Поняла.
- А теперь раздевайся!
- Зачем?
- Ну мыться чтобы. Ты что в одежде что-ли мыться собралась? - Теряя терпение, проскрипел зубами Холмогорцев.
- Нет, но я Вас стесняюсь! Отвернитесь, пожалуйста!
- Ха-ха-ха! А чего тут стесняться?! Я итак тебя во всех видах увижу, а ты говоришь…
- Ну вот, когда увидишь, тогда и поговорим - Неожиданно заявила Рыба.
- Надо же! Ну и ца-ца! Ну ладно, я выйду, только ты обязательно хорошо помойся, а особенно голову. Ладно?
- Угу!
Закрывшись одна в ванной, Рыба стала мысленно рассуждать сама с собой:
«Надо же! Он ко мне предъявляет какие-то претензии! Голова, видите-ли у меня не такая, я не такая. Что это за чувства у него ко мне? Если бы он меня действительно любил, то ему было бы все-равно, что у меня за голова, и чистая я или нет. Ведь главное, мне мама говорила, - это чувства к человеку. И настоящая любовь не выбирает и не торгуется! А может он меня и не любит вовсе? Зачем он так настойчиво заставлял меня мыться? Ну, а куда деваться? Сухой же он меня отсюда не выпустит!» Рыба стала намыливать себя мочалкой, намылила шампунем башку и стала тереть себя во всех «разрешенных» и «запрещенных» местах. И когда ее рука коснулась кунки, то злополучный гормон стал делать свое темное дельце. Заделись нервные окончания, железы начали работать, кровь стала наполняться ферментами и «машина поехала». А вместе с изменением «химической среды» в организме стали меняться и Рыбехины мыслишки.
«Ой! Ну ведь он не зря же так сказал! Значит, ему нравиться чистая голова и чистое женское тело. Значит, я должна сделать все, чтобы ему понравиться. Мыться - так мыться! Он же не требует от меня, чтобы я сбривала волосы на затылке и мазала его собственной мочой, как это делают жительницы некоторых племен Африки. Не заставляет обрезать половые губы и клитор. Или с самого детства уродовать ноги колодками, как это делают в Японии. Хотя!... Если бы я оказалась на месте Африканок или Японок, то я проявлялась бы в точности же, как и они, чтобы понравиться тамошним мужикам. Во как! А здесь, что от меня требуется? Всего лишь голову помыть? Ну это же ерунда! Главное, что я кому-то нужна! Ведь он - мой принц! Я должна понравиться ему!
И с этими мыслями Рыба радостно вымылась, кое-как обтерлась и в чем есть выбежала из ванны.
Холмогорцев увидев ее, поначалу обомлел, но затем, весело глумливо заулыбавшись, молвил:
- Хвалю за храбрость! Так держать! Ну, ты пока ныряй в кровать, а я пойду тоже ополоснусь. Не помешает! - Сказал он и удалился.
Рыба радостно нырнула в пахнущую дешевыми духами «Красная Москва» кровать и погрузилась в сладостные мечты по поводу предстоящей ночи. В задернутое простынями окно светила полная луна. Ее серебристый свет наполнял всю комнату светлым сиянием, даря сладостные мечты и фееричные грезы.
Страх перед болью у Рыбы полностью пропал и она с нетерпением стала ждать своего «принца».
Холмогорцев, уединившись в ванной, стал предаваться своим раздумьям.
- Ох, и влип же ты! - Говорил он сам себя, глядя на свое отражение в старом ржавом зеркале. - Откуда ты знаешь, с кем она до тебя таскалась?! Смотри, какая она грязная. А может быть она заразная?! Не пойми кто ее до тебя ебал! Ой! Чего это я? Она же ведь еще девственница! Нет, но ведь она с кем-то все равно могла что-то делать, тот же пейтинг, например. И могла из-за этого заразиться. Ох, ну и влип же ты, дружок! Что ты будешь говорить жене в случае чего!? Ведь вы же обои можете залететь в какой-нибудь триппер-бар!
Холмогорцев схватился руками за голову, выронив из них зубную щетку.
«Что же делать? Что же делать?! - Бешено крутилось в его мозгу.
С другой стороны ему уже давно было невтерпеж засадить кому-нибудь «по самые кукры». Яйца чесались, плоть звала. И вот под руки попалось что-то живое. Холмогорцев начал прислушиваться к своей похоти. Неуправляемая сила влечения стала направлять его мысли совершенно в другом направлении.
- А что теперь можно поделать? На дворе уже вечер. Кого я еще смогу найти? Это нереально! А ебаться-то хочется! Ну и пусть я потом заражусь, и зато теперь мне будет хорошо и приятно. Эх, была - не была. Какие наши годы. Залетать, так с музыкой. Ну, где эта бронецелка?! Уж я-то ей сейчас покажу, где раки зимуют!
С этими мыслями раб плоти грешной направился к объекту своего вождения.
В комнате было темно. Рыба все никак не могущая уснуть, при виде своего «долгожданного», скукожилась от страха.
- А может он не будет все-таки ко мне приставать? - Утишала она себя. - Ой, а на сколько-ж он меня старше? Да он же мне в отцы годится! Мне семнадцать, а ему уже тридцать «с хвостиком»! Ну и влипла же я! Столько ровесников вокруг меня было, Киса, Прист. Ну Херман на худой конец сгодился бы. Дибильноват малость, но уж все-таки лучше, чем старик какой-то. Ох, и дура же я! Да чё теперь поделаешь?! Уже поздняк метаться. Ой, он уже ко мне ложится! Я пропала!
- Кто это тут прячется?! - Раздался деланно-веселый голос Холмогорцева. - А - ну-ка, давай переходи к новой жизни! К жизни половой! Ха-ха-ха.
Холмогорцев по-хозяйски залез в постель, потеснил Рыбу, подложив ей руку под голову.
- Ты знаешь, амфибия, что я тебе хочу сказать, - издалека начал он, - тебе сейчас сколько лет?
- Семнадцать, - проблеяла Рыба.
- Совсем шпана еще! - Захохотал он. - Так вот, сейчас ты станешь женщиной. Ты начнешь расцветать. Потом тебе будет двадцать, двадцать пять. Ты познаешь много мужчин. К тридцати годам ты достигнешь своего максимального расцвета. А потом начнешь медленно увядать.