- Ну ладно, подожди.
Он поперся в соседнюю комнату, где сидела жирная курица, и стал че-то выяснять.
Подстилка тем временем принялась усиленно изучать кодекс, изо всех сил изображая невинную овечку. Эта роль у нее хорошо удавалась и по жизни. Благодаря учению тупой мамаши, она всегда считала себя святым и ни в чем неповинным «одуванчиком», - как называли ее идиоты-родственнички в детстве. И даже когда Подстилка конкретно влипала в дерьмо, то в ее мозгах виноваты были все кто угодно, но только не она, такая святая дерьмомученица. И из-за этого постоянно бесился Мудя, усиленно выколачивая своими лапами из ее башки эту ложноличностную святость. Теперь, когда она целостно вошла в эту роль, Подстилка поняла, почему. Ее и саму просто тошнило от такого жалкого и воняющего на всю округу дерьма, каким она на самом деле и была. Да-а, точно говорил Рулон, что чтобы избавиться от чего-то, нужно сутрировать это так, что тебе станет так, пиздец, тухло и расхочется быть таким последним дерьмом, о которое все вытирают ноги!
Следователь вернулся с какой-то бумажкой и резко сказал дебилке:
- Так, рассказывай, как все было.
«Уже завнушался, козел!» – подумала Подстилка.
- Я смотрела книги. Потом Мудя – мой парень, сказал, чтобы я шла в аптеку за своими каплями, а он пока купит себе книгу. Я повернулась и пошла. Когда я уже вышла из магазина и повернула к аптеке, я услышала, что меня зовут. Я развернулась и пошла к продавщице. Она мне сказала грозно: «Что у тебя там?! Показывай!» Я сказала: «Я не могу показать, у меня там шрам». Она закричала: «Отдавай книжки, которые ты украла!» И все! Мне стало плохо, - заныла дура, жалобно глядя на мусора. - Я не могу, когда на меня кричат. Когда на меня кричат, я сразу хватаюсь рукой за сердце, наверно, пытаюсь его защитить, и потом еще долго не могу убрать руку. Врачи называют это зажим, - на ходу плела Подстилка.
Следователь внимательно слушал весь этот бред и опять расплывался в говно.
- Ну, ладно, - сказал он, когда дура закончила, - она говорила, что ты головой билась об пол.
- Что-о? – возмутилась Подстилка. - Я не била-ась. Я просто упала на колени, и вообще я чуть не лишилась сознания, потому что мне стало плохо. А они мне даже капли не могли дать, а кричали, что это у них болит сердце, а не у меня, - жалко заплакала Подстилка.
- А почему ты сейчас не бъешся в истерике? Ты же неврастеничка.
- Потому что вы хороший, - пиздела дура, памятуя науку Рулона, что для мыши выше похвалы ничего нету. – Вы на меня не кричите. И у вас глаза добрые и умные. Вы все понимаете и спасете меня от этих злых женщин. А они на меня так кричали, так кричали.
Мент расплылся, аки понос, но работа есть работа:
- Ну, ты, пойми, - сказал он, - вот если ты одна и тебя четверо бьют. Так кто кого забьет?
- Ну-у да-а, четверо забьют, но меня спасете Вы, - нагло подъезжала Подстилка.
- Нет, я тебя не спасу.
- Тогда меня спасет судья. Судья ведь все видит и все знает, - продолжала нести бред святоша.
- Так, ладно, давай напишешь, что ты взяла, раскаиваешься, больше так не будешь, и все, мы тебя отпустим. Тебе лекарство, небось, пора пить.
- Ну да, я уже пропустила четыре приема, - жалобно подтвердила Подстилка.
- Ну вот, давай, пиши.
- Вы думаете так правильно?
- Не важно, что я думаю. Есть факты, - давил следователь.
- Ну, я могу, конечно, написать, но ведь это не правда. Получается, я обману закон и суд. А как же справедливость? – с наивным видом пиздела свинья.
Следователь злобно вылупился на нее своими маленькими глазками:
- Но ведь ты же брала эти книги!!! Все говорят!!! – заорал он.
Подстилка испуганно съежилась и проплакала:
- Не-ет, я не бра-ала.
Козел резко встал и вышел. Подстилка опять услышала за стенкой его голос.
Потом в комнату заглянула та же баба-следовательша, жрущая семечки, и посмотрела на замученную Подстилку:
- Ты где-то учишься? – ласково спросила она.
- Не-ет, я уже не учу-усь, а пойду осенью рабо-отать.
- Куда?
- В ин-сти-ту-у-ут, - наивно вылупив беньки, пиздела идиотка.
В коридоре замаячила харя следователя и еще какого-то толстого козла. Они пялились на Подстилку и ржали.
Потом жирный боров завалил в комнату, а те двое свалили. Подстилка пересралась насмерть за свою вонючую щель: «Ну, все, теперь мне пиздец. Этот козел точно меня сделает!»
Толстый козел посмотрел на Подстилку своими заплывшими свиными глазками:
- Че, все в отказ идешь! – проревел он.
- Куда? – тупо спросила Подстилка. – А, в отказ, да, в отказ, - пиздел охуевший от ужаса маразматический ум.
- Ты мне веришь? – спросил боров.
- Да! Вам верю! – голосом пионера призналась дура.
- Ну, так вот тебе слово мужика. Если ты признаешься, то все, я тебя отпускаю без всяких! – давил на мозги урод.
- Ну, я же не брала, - из последних сил сопротивлялась Подстилка, в своем воображении уже задавленная толстым пузом борова.
- Брала – не брала. Какая разница! Ты вот давай, бумажку подпиши и все, пойдешь домой со своим женихом. Слово мужика!
- Ну ладно, я могу подписать. А это не против закона? Я же неправду напишу.
- Ну, пиздец! – еле оторвав свою тушу от стула, боров выперся.
«Слава Богу! Пизда цела!», - возликовала тупая.
Опять заперся следователь:
- Паспорт где? Дома?
- Да-а.
- Жених знает где?
- На-аверно.
- Ты че с ним вместе живешь? – вдруг заинтересовался следователь женишком ебаным.
- Ну да-а.
- Давай, бросай его.
- Ну, он же хо-ро-оший, - пищала идиотка.
- Ладно, - разозлился следователь, - сейчас он за твоим паспортом поедет и лекарства твои привезет, - проявил заботу дурак.
«Все, пиздец, - пересралась дура. – Сейчас они увидят мой паспорт и посадят меня до самой смерти еще и за то, что я без регистрации здесь в их сраном городе живу».
- Идем со мной, - позвал след. – Сейчас посидишь здесь, подождешь нас, мы съездим в одно место.
- А я в туалет хочу, - заявила Подстилка.
- О, Господи!
- Ну-у я же не вино-овата, я же у-уже да-авно гу-уляю, - старательно корча из себя двухлетнего выпиздыша, проныла дура.
- Идем-идем, - ласково сказал след. - Ты только дверь не закрывай, а то упадешь еще в обморок.
Подстилка зашла в кабинку и судорожно стала закрывать дверь, боясь, что он зайдет и заставит ее сосать свой вонючий Мудя: «Не просто так он тебе сказал дверь не закрывать! Сейчас придет сюда со своим волосатым хуем, – вовсю гнал образы долбоебический ум. – Не-ет, надо слушаться, быть послушной», - пиздела ноющая часть, и дебильная стала открывать замок. «А вдруг он сюда запрется и тебя выебет!» – Подстилка опять закрывала дверь. «Нет, он не должен знать, что ты боишься. Он дернет за дверь и увидит, что она закрыта», - тупая опять открывала замок. «Ага! Пусть он тебя насилует! Ебите ее, кто хочет!», - недоношенная закрывала замок. «Ой, надо же быстрее срать, а то долго. А вдруг я и вправду в обморок упаду, - вошла в образ здоровая, как кобыла, дылда. - Ладно, открою», - идиотка открывала замок. «Суки! – вдруг заорало в ней что-то еще, наверно, говно, которое уже вылазило из жопы. – Дайте посрать, нахуй!» Подстилка с перепугу плюхнулась жопой на грязный унитаз и стала срать. Но дебильные части и тут не давали покоя. «Ой, а вдруг он сейчас зайдет? Что же тогда будет со мной?» - проныла пизда, и Подстилка, рискуя насрать на пол, потянулась закрывать дверь. Но, не дотянувшись, она уселась обратно и, вся дрожа от страха, еле-еле просралась. «Блядь, какое же я говно! – прорвалось сквозь смрадную завесу мыслей осознание. – Даже посрать не могу спокойно, не могу принять элементарное решение и еще на что-то залупаюсь. Вот и заслужила – сиди теперь здесь, дура, и никто тебя не спасет!»
Благополучно выйдя с параши, Подстилка увидела харю следа, которая маячила метров за 5 от нужника. «Да-а, съебаться не удастся», - и Подстилка уныло поперлась к своему надзирателю.
- С облегчением, - блестя похотливыми глазками, сказал он.
- Спа-асибо, - пропела дура, стыдливо опуская глазки вниз, ощущая как кобель поедает ее глазами.
- Идем, подождешь нас здесь. Мы скоро приедем.