— Рулон, сиди! — злобно прорычал Ложкин, стукнув кулаком по парте.
Руля испуганно вжал голову в плечи, однако подумал: «Что же, я почти каждый день получаю по шее. Пусть я еще раз получу, но исполню волю своей госпожи, хоть раз буду верен Истине. Может, я потом пожалею, отступлю, не выдержу издевательств Ложкина, но сейчас я сделаю это, раз она мне приказала». И с не свойственной для него решительностью он пересел к Марианне. Валерий тут же кинулся к нему и стал его пиздить по репе. От этих ударов искры посыпались из глаз Рулона, однако он чувствовал, что теперь за его спиной стоит какая-то гигантская Силa, и страха не было.
— оставь его! — жестко сказала Марианна, властно взглянув на перекошенную от бешенства рожу Валериана. Этот взгляд сразу его успокоил. И, ткнув Рулю напоследок мордой о парту, он сел на место.
— Я еще поймаю тебя после школы, — злобно сказал Ложкин, — узнаешь, как с ней сидеть, хуесос ебаный.
Марианна спокойно занялась собой, разглядывая отражение в зеркале. Рулон с разбитым о парту носом подавленно сидел рядом с ней, вытирая пионерским галстуком текущую из носа кровь с соплями.
Начался урок русского. Училка что-то писала на доске и пиздела. Рулон не мог сосредоточиться на этом и сидел в трансе от происшедшей ситуации.
— После уроков он тебя отпиздит, — подлила масла в огонь его страхов Марианна. — Будешь ты зaвтpa со мной или нет? — впервые с вкрадчивой нежностью прошептала она ему. Рулон удивленно посмотрел на нее, затем, чуть не расплакавшись, чувствуя свою трусость и бессилие, сказал:
— Да, я трусливый и слабый, я знаю. Но, может быть, я все-таки поборю себя?! — уже со спокойной решительностью добавил он.
Марианна ласково ему улыбнулась.
— Ты показал мне свою преданность, и это я зачту тебе. Знаешь, я думала, что ты струсишь, и я покараю тебя за это. Тебя бы все равно избили. Если бы не Ложкин, то те, кому бы я приказала это сделать. Но самое главное — ты навсегда бы потерял мое расположение к тебе, а теперь твоя жизнь может измениться, — задумчиво сказала она.
— Скажи мне, ты любишь меня? — испытующе глядя на него, спросила
девушка.
Рулон впервые задумался над этим вопросом. Он всегда воспринимал ее как свою патронессу, как собеседницу. Он даже не смел подумать о таких отношениях. Ведь Марианна дружила со взрослыми парнями. Часто за ней к школе
подъезжали солидные дяди на своих машинах, и иногда она проходила мимо этих машин, бросив на них презрительный взгляд. А он — забитый школьный чадос, думающий, как бы его не отпиздили на перемене и как бы без приключений добраться до дома. И она — королева всей школы...
— Да, я всегда восхищался тобой. — Я очень привязался к тебе, потому что ты понимаешь меня. О любви серьезной я не думал, но я чувствую к тебе что-то вроде любви, — ответил Рулон с глубоким переживанием, стремясь быть полностью искренним с ней.
— Знаю, любишь, будешь любить, — с лукавой улыбкой сказала она. — Ты хочешь переспать со мной? — томно поглядев на него, спросила Марианна.
Рулон смущенно кивнул, не готовый к такому откровенному разговору.
— Посмотрим на твое поведение, — загадочно сказала Марианна.
Этот разговор еще долго вспоминался ему, будоража его и вызывая в его воображении целый рой беспокойных мыслей. Однако на этом разговоре все и закончилось. И только через долгое время, когда Рулон потерял всякую надежду, она вновь вернулась к этой теме.
После уроков, выйдя из школы и дойдя до своего дома, Рулон увидел, что у его подъезда стоит Ложкин с дружками. Руля струхнул, думая, что теперь он не отделается одним разбитым носом, и собирался уже не идти домой, пока не дождется с работы мать. Но вдруг сзади его окликнула Марианна. Она стояла со здоровым бритым парнем, руки которого были в портках. Он вспомнил, что на массиве говорили, что это Штопор, откинувшийся зек, который был авторитетом у местной шпаны.
Втроем они направились к подъезду. Штопор что-то сказал поджидавшим его доброхотам, и они спокойно разошлись. Марианна подмигнула Рулону и пошла со Штопором дальше.
Рулон же радостно запрыгал по лестнице домой, размышляя о том, смог бы он сидеть с Марианной или нет, если бы она не вступилась за него. Да, Рулон понял, что он должен без всяких компромиссов отдаться Истине, и только тогда, пройдя через все трудности и испытания, он сможет достичь желанной свободы. А еще позже он понял, что если бы не проявил чувства самоотверженности, то мог бы потерять бесценный духовный опыт, несравнимый ни с какими пиздюлями.
Придя домой, он начал неистово тренироваться, заниматься каратэ и йогой. Затем, включив на всю мощность колонки, он пустился в дикий пляс, но веселье продолжалось недолго, так как разбесившиеся соседи вырубили в счетчике свет. Однако отсутствие музыки нисколько не смутило Рулона. Он продолжал танцевать в полной тишине, потому что решил, что теперь уже ничто не должно отвлекать его от выбранного пути, без которого он будет таким же несчастным быдлом, как его мать и скопище окружающих его людей.
Поздно вечером, когда мать уже легла спать, он стал крутить радиоприемник, чтобы найти «Голос Америки» и послушать, что там говорят. Однако вместо этого он наткнулся на станцию, где шли религиозные передачи из Ватикана. Слушая их, Рулон внезапно осознал, что самое главное в жизни — это Бог, что без этого вся философия жизни — просто школа выживания, и не больше. Тогда он еще смутно понимал, что такое Бог, но при мысли о нем он чувствовал переполняющую его сердце Благодать, и в этот миг все менялось. Он знал, что эта благодать и есть Бог, что Бог с ним, в его сердце.
С этого времени он стал слушать эту станцию каждый день и все больше и
больше пропитывался высшей Истиной существования Бога и своего Пути к нему. Именно с этого дня Рулон обрел ту Высшую Цель, которой до сих пор не было в его жизни. Переполненный благодатью, Рулон думал: «Какое еще счастье ищут люди, когда вот оно! Просто молись, пребывай в Боге и будешь безмерно счастлив. Все остальные мысли о счастье просто самообман. Для счастья ничего не нужно, только спорт и молитва. Спорт даст здоровье, а молитва наполнит Благодатью».
Однако наутро он снова забыл об этом. Ибо это Знание не стало его Знанием, а было лишь результатом вхождения в его существо Божественной Силы. Еще не раз в своей жизни он находил и терял Бога, пока Божественное через много лет не преобразило его полностью, сделав из бессмысленного, подверженного всем на свете влияниям чучела проводника своей Воли.
***
Завалив на урок и изрядно опоздав, Рулон обнаружил, что в классе стоит заговорщицкая тишина. Осыпанный по дороге проклятиями училки, он сел рядом с Марианной. Она ему сообщила, что училку приклеили к стулу, покрасив его бeсцветным лаком. Так что он подоспел как раз на представление.
Когда преподка хотела встать, чтобы что-то накорябать мелом на доске, получилось у нее это, как у курицы летать. Подскочила она вместе со стулом, тут же плюхнувшись назад, на свою задницу, которая уже успела приклеиться к сиделке. С трудом она все-таки оторвала свою жирную жопу от стула, вопя и проклиная школу и ее учеников вместо того, чтобы проклинать свою дурную голову, видимо, вместе с жопою, набитою говном и заставляющую ее до сих пор заниматься этим неблагодарным делом — воспитанием подрастающего поколения, а вернее, калечением нормальных детей, изготовлением из них моральных уродов — придатков машин, станков и военных вертолетов. При этом надо отметить, что хулиганы, которые доставляли так много хлопот этим горе-воспитателям — внедрителям зомбирующей программы бедным маленьким деткам, были наиболее психически здоровыми и неподдающимися внушению и дрессировке индивидами.
Марианна сидела за партой в новом прикиде.
— Вот мой очередной хахаль на меня раскошелился, — пояснила она его появление засмотревшемуся на нее Рулону.
— Что зенки-то пялишь? Вот лучше возьми, посмотри, — сказала Марианна, подавая колоду порнографических карт самопального изготовления. Ее дружок стал их с интересом рассматривать.