Близорукие, но такие сейчас… проницательные? пронзительные? схожие с материнскими! — дядины глаза сверлят в упор. Ожидают продолжения. И оно последует. Деваться-то уже — куда?
— Моя мать требовала освобождения. Говорила: если не добьюсь для нее свободы — заявит, что я помогал Ирии убивать нашего отца… Это — неправда! — горячо воскликнул юноша.
Ведь действительно — неправда! Он бы никогда не поднял на папу руку. Это был несчастный случай!
А Ирия и в самом деле шла, чтобы отомстить отцу. Все знали, как она его ненавидит! Злобная девчонка просто опоздала…
Судьба и Творец Всевидящий знали это. И рассудили так, чтобы кару понес настоящий преступник. Но теперь из-за ядовитых козней ядовитой гюрзы Карлотты… И насквозь пропитанного ядом Бертольда Ревинтера!
— Но если неправда — зачем тогда волноваться? — едва заметно пожал плечами дядя.
Потому что Ирию осудили — хоть она и не убивала! В Эвитане любого осудят за медный лу!
— Вину в убийстве еще нужно доказать, — продолжал вещать тот, кого никогда не обвиняли ни в чём подобном.
Он не был в Ауэнте. И ему не подписывали смертный приговор — за чужой мятеж!
— Это я ничего не смогу доказать, — беспомощно проговорил Леон. — В Лютене все ненавидят мою семью. И будут рады избавиться от последнего лорда Таррента, чтобы… — юноша хотел произнести имя негодяя Ревинтера. Обоих негодяев!
Но со слишком поздним прозрением вспомнил, что он сам — не последний. Есть еще Чарли! Возможный будущий лорд Чарльз Таррент. И Ревинтерам придется избавляться и от него.
А еще…
Что страшнее? Что подлый финансист не остановится и перед смертью маленького сына Полины — если тот станет последним препятствием между Роджером Николсом и титулом лорда?
Или… что Полине самой куда выгоднее видеть лордом собственного сына, а не пасынка? И для нее он тоже может быть лишним препятствием…
И, наверное, подозрение подспудно зрело слишком долго. Потому что теперь шокирует куда меньше, чем из ядовитого плевка Карлотты.
— Леон! — непривычно властный голос Ива Криделя вырвал юношу из охватившей его паники.
Он невольно поднял глаза. И чуть не отшатнулся. Построжевшие дядины черты сейчас вновь до боли напоминают Карлотту. И почему-то — Ирию…
Наверное, потому что глаза Ива Криделя — зелёно-карие. С отчетливо проступившей сейчас прозеленью.
Почему Леон раньше этого не замечал? Почему он ничего вокруг не замечает? Пока носом не ткнут!
Дядя — вовсе не слабак и не добрый старик. Он — старший брат Карлотты. И Ирия унаследовала цвет глаз именно от него! Женщину с зелеными очами зовут ведьмой, а как — мужчину?
— Леон, никогда не говори «все» о кучке негодяев! Пока на свете есть хоть один честный человек — подзвездный мир еще чего-то стоит.
— Мы живем не в сказке… — уныло пробормотал юноша.
— Не в сказке. И потому лишь от нас самих зависит, какую жизнь мы проживем, Леон. Мы не вольны над поступками других, но неужели и над собственными — тоже?
— «Один честный человек» не спасет от клеветы десятка! А если против — собственная мать…
— И еще… Подумай, Леон. Подумай очень хорошо. Я знаю сестру. Она редко блефует. Карлотта говорит правду — даже когда врет.
— Как это? — пробормотал растерянный юноша. Скорее, чтобы просто выиграть время.
— Она врет в мелочах, Леон. Но не в главном. Если Карлотта играет — значит, у нее есть козырь в рукаве. То есть, мальчик мой, либо твоя сестра перед смертью и в самом деле не побоялась погубить душу и на исповеди оклеветала тебя, либо… Леон, ответь честно: кто на самом деле убил лорда Эдварда⁈ — суровые глаза сверкнули темной зеленью хвойных лесов. Тех самых — по бесконечной дороге из Лиара.
А еще сосновый лапник кладут на свежую могилу…
— Его никто не убивал… — пробормотал племянник. — Это был несчастный случай!..
Пока он рассказывал, дядины глаза ни на миг не изменили выражения. Бесстрастные как… как гладь Альварена — перед штормом.
— И что вы теперь сделаете? — нарушил тяжело повисшую тишину Леон.
Вот после этого — точно нужно бежать! И падать на колени перед дядей. Молить не выдавать. А потом — всё равно в бега…
— А что тут можно сделать? — сурово вопросил Ив Кридель. — Вы с Полиной не были убийцами. По крайней мере — ты…
— Но я не докажу, что невиновен… — от сердца отлегло резко — до боли.
— Не перебивай! — лишь чуть повысил голос дядя. И у юноши вмиг отнялся язык. — Ты понимаешь, Леон, что ты — убийца сейчас⁈ Даже если не признаёшься в этом и самому себе? Ты не убивал отца, но убил Ирию! И это — правда.