— Да. Он любит бои смотреть. Кровь обожает. Проигрыша не приемлет. Как бы не сложилось, но любыми правдами и неправдами слуги императора победят. По-другому не бывает.
— Ваша осведомленность меня поражает, — сказал я. — Не могу дождаться, пока у нас появится свободная минутка поболтать в более благоприятной обстановке. Список вопросов все длиннее, а желание дать в морду все больше. Даже не знаю с чего начну…
— Зубы режутся, Дима? Первая кровь меняет характер.
— Не люблю, когда меня за нос водят. А вы ведь именно этим и занимаетесь?
— Пей, — вместо ответа ткнул мне в руки флягу Ильич. Наши соратники наблюдают за лениво приближающимся воином и не видят этого.
— Зачем? Чтоб веселее помирать было?
— Пей, кому сказано. Веселее не будет, но храбрости добавит. Может и до моего лица кулак дотянется.
— Храбрости это хорошо. Ее-то мне как раз и не хватает, — бормочу, отхлебнув из фляги. — Фу, ну и дрянь. Ильич, вы уверены, что это вообще бренди?
— По старому семейному рецепту. Ты даже не представляешь, сколько лет этому напитку.
— Все-таки самогон, — облегченно вздыхаю я. — Судя по запаху из свеклы и настоянный на всяких зверобоях, мать и мачехах и ароматизаторах а-ля ванилин идентичный натуральному.
Ильич лишь улыбнулся в ответ.
— Приготовьтесь! — крикнул Тимоха, вскидывая меч. — Возьмем его в клещи и нападем с трех сторон. Димыч, держи мою спину. Он прыгает как кузнечик. Если что — кричи. Под меч не лезь. Ты, рыжий, с топором — заходи справа. Дикарь — слева. Бить в полную силу. Расколем его как орех.
Великан и викинг стали рядом и с опаской поглядывают на врага. Не думаю, чтобы они поняли речь Тимохи, но интонации были весьма однозначными. Лидер не тот, кто сильнее, а в ком уверенности больше.
К нам подошли Лиля и Прыщ. Он шел, старательно обходя изрубленные трупы и переступая через лужи крови. Когда у его ног зашевелилось чье-то тело, Прыщ побледнел, но сумел удержать себя в руках.
— Лиля, зачем ты пришла? — спросил Тимоха, с обожанием глядя на девушку. — Здесь опасно.
Даже сейчас грязная, измученная, в рваной блузке уже неопределенного цвета, сбитыми неприкрытыми шортами коленками она была для него идеалом.
— Мы решили, что должны быть с вами рядом, — сказала Лиля. — Правда, Сережка?
Прыщ согласно кивнул и с неприязнью посмотрел на меч в своей руке.
Вскинув на плечо утыканную шипами булаву, великан, волоча ногу, двинулся навстречу врагу.
Взревели трибуны. Публика все же надеялась получить то, зачем пришла.
Я даже не успел заметить, как гвардеец обнажил меч, а голова великана уже упала на песок и покатилась к нашим ногам. Он даже не успел понять, от чего умер.
Прыща стошнило.
Викинг озадаченно подергал себя за косичку, глядя в изумленно распахнутые глаза великана. Обернувшись к нам, он развел руками и, понурив голову, отошел в сторону, что-то бормоча на своем языке.
— Вот тебе и раса неустрашимых берсерков, — хмуро сказал я, глядя на спасовавшего викинга. — Спекся. Это тебе не на драккарах вооруженной толпой налеты на мирные деревни совершать и геройски баб портить.
— Моя сила пыль по сравнению с его скоростью, — медленно произнес Тимоха, не спуская глаз с врага. — Но я попробую.
— Тимошенька! — Лиля на мгновение прижалась к его широченной спине и тут же отстранилась, словно застыдившись проявления чувств.
— Я тебя никогда не забуду, — нежно сказал Тимоха, не оборачиваясь. — Прощайте.
— Б-б-бывай, — пролепетал, вытираясь, Прыщ. Его трясло так, что меч выпал из рук. — Дурень.
— Тимоха, не дури. Ты ему не ровня. Он же тебя в капусту… — ухватил я его за рукав, пытаясь остановить.
— Кто-то должен, — сказал Тимоха, освобождаясь от моей руки. — Больше некому.
— Твой ход, — легонько толкнул меня в спину Ильич. — Не дай им погибнуть.
Я только собрался сказать ему, что мой следующий ход в могилу, как вдруг окружающий мир стал размытым, словно акварельная картина, которую облили водой. Голова закружилась, и стало очень нехорошо. Я только было хотел присоединиться к процессу Прыща, так сказать сообразить на двоих как кто-то выключил свет.
Вокруг зазвучали голоса говорящие на странном квакающем языке. Раздается смех и с моих колен спрыгивает мальчик лет десяти. Осмотрев себя с удивлением и недоверием, он радостно засмеялся и захлопал в ладоши. Поклонившись, он выбегает из рубленой избы и присоединяется к стайке сверстников седлающих во дворе свинью. Женщина в простой крестьянской одежде со слезами падает к моим ногам и целует пыльные сапоги цвета золота. В углу, вытирая тыльной стороной мозолистой ладони глаза, стоит коренастый мужчина в грубой куртке. У его ног тяжелый топор лесоруба. Их сына порвал на окраине деревни волк. Мальчик нес обед отцу и старшему брату. Он должен был умереть… Взглянув на раны деревенский целитель только покачал головой и покинул избу. Мальчик заслуживал на жизнь — я пришел.