— Он прав, — поддержал Джакс. — А Лю за нее глотку перегрызет, безо всякой Канновской команды.
— Совсем как ты за Соню, не так ли? — прищурился Саб-Зиро.
— Не сравнивай! — Джакс пригнулся. На шее вздулись крупные вены. Будто отражал атаку. "Где она, Шэнг-Цунг?!" — Мы с Соней… ну, мы как Малдер и Скалли из того сериала…
— Кто? — недопонял Саб-Зиро. Американцы так уверенны, что все назубок вызубрили их иконы, но он-то едва ли отличит Вашингтона от Элвиса.
— Неважно. Можешь расспросить Джонни, если интересно. Короче, мы просто друзья!..
— А, говоря о Китане, — третьим влез Кейдж. — Вот что: посеешь сорняк — розу не вырастишь, хоть заполивайся!
("дурную траву рвут с корнем"… без светлого карателя не обошлось)
— И коль она — падчерица Канна и дочь этой отвратительной дохлой шлюхи — Синдел или как там ее, то сволочь она — во веки веков аминь, хоть еще сто тысяч лет проживи! Лю-то убеждать бесполезно, но ты! — Кейдж придвинулся к Саб-Зиро, выставив шею вперед, будто пещерный человек. — Она выпустила тебе кишки, а ты ее защищаешь! Подумаешь, благородный отыскался! Да будь у меня твоя Сила — я б эту дрянь эденийскую в мороженую отбивную превратил!
(истина грязна и омерзительна, как плевок на тротуаре…?)
— Значит, мне ты доверяешь? — очень спокойно задал вопрос Саб-Зиро. — Но ведь мой брат выступал против вас на первом Турнире. Я — того же корня, Джонни Кейдж.
— Тьфу! — актер занес кулак. Въехать ему в рожу. Болван упертый, какого дьявола он на стороне эденийской твари? Или — тоже шпион? — А мож и впрямь — ты с ними?!
(и да сгинут демоны от длани моей)
— Эй, успокойся, — хлопнул по плечу Джакс. — Чего завелся? Свои-чужие, ежели неймется — пошли, Шэнга удавим, человечество облагодетельствуем. А от парня отстань, ему и так сегодня солоно пришлось. Да и Китана… ну ее, видно будет. Я за ней присмотрю.
Джонни оскалился. Слюна с зубов вязко капнула на пол у носка Саб-Зиро. Тот безмолвно взирал на беснующегося актера. "Мое-мнение-ты-знаешь". Джонни засунул руки в карманы.
— Ага. Присмотри, — он обращался к Джаксу, все еще ведя дуэль убеждений. Ничья. Без добиваний и конфискаций душ. — И я присмотрю. За обоими… нет, троими!
Кейдж хлопнул дверью. Джакс сел на край кровать:
— Не знаю, чего с ним… Может, от меня заразился? Ну я-то из-за Сони, а он…?
Скелеты в шкафу. Порой они выбираются и гремят костьми. И забывают запереть за собой створки. И тогда смрад — застарелый, трухлявый выпозает наружу.
Саб-Зиро поднял голову, потер подбородок. С потолка свешивалась розовая от солнечных лучей паутина, схожая с мерцающими гирляндами-украшениями. На фреске танцевали русалки и кентавры.
— Не обращай внимания, Джакс. Это Башня… и сам Внешний Мир, но главным образом, Башня. Она перелистывает нашу память и проливает чернила на старые рубцы. А чернила — из того бассейна.
(почему б не поведать о Смоуке и червях-пружинах? Или о Скорпионе? "Мы еще встретимся" — не вполне корректно. Пока один из нас в Башне, мы — сиамские близнецы, и его царапает льдистая корочка, я же обоняю паленую серу…)
— Угу, — кивнул Джакс. — Я здесь спать не могу: Соня приходит ко мне каждую ночь. Вроде живая, но у нее вместо запястьев — культяпки… И она твердит мне, что ее разрубают в винегрет каждую минуту, а под кожей поселились могильные черви, они шевелятся, шевелятся… а виноват — я.
— "Будь ты проклят, Джакс"? — процитировал Саб-Зиро.
— К тебе… тоже…? — подскочил майор Особого Отдела. — Та девушка, да? Убитая…
— И она. Но чаще — Смоук. Мой друг, — просто ответил Саб-Зиро. В отличие от Джакса, его голос не дрогнул, и он не умел рисовать "веселых картинок". Но цинковый гроб и треск ломающихся суставов — ошейник. Дар Башни.
— О, — Джакс аналогично собеседнику посмотрел в окно. Однообразие головокружительной и бесцветной пустоты. Контраст к ЛСД-подобным галлюцинациям. — Мы все с бедой, правда?
— Разумеется.
— Но Кейдж… он-то вроде безо всяких трагедий?!
Вроде бы да. Или он скрывает еще искусней. Просто масок в мире больше, чем лиц.
— Не суди его, Джакс. В Башне нельзя судить или гневаться. Она разлагается и заставит нас разлагаться.
Джакс схватил какую-то бело-голубую вазочку, неведомо откуда проявившуюся на подоконнике. Фарфор соприкоснулся с его ладонью, точно предупреждение. Джакс метнул вазочку в окно, и она растворилась в розово-желтом мареве неба и земли.
— Что же делать?! Сходить с ума? Перебить всех? Что?!