— Короче, "получай кайф, пока дают"?
— Вот именно, — усмехнулся Чемпион.
Нетипично приятная, по сравнению с предыдущими, территория заставляла путников быть разговорчивее. Они безмятежно болтали целыми днями, и страшный поход все более приобретал оттенок милой загородной прогулки.
Лю Кэнг каждое утро собирал бирюзовые колокольчики, холодные хрупкие ландыши и непритязательные, по-детски наивные и красивые ромашки для Китаны. Эденийка почитала их чудом… она прожила десять тысяч лет, но большую их часть отобрал Шао Канн, а в его правление в Эдении не росли цветы. Она негромко и с какой-то запрятанной печалью восторгалась ими… и хранила бережно, словно каждый был сердцем Лю Кэнга.
Лю прекрасно сознавал, что Не-Мир попросту дает им передышку, чтобы с обновленной яростью наброситься пытками, но он не желал пока размышлять ни о чем, кроме Китаны — ныне обретшей завершенность ее эльфийской красоты. Эльфы — дети цветов, думал он, и лазуритово-алый с вкраплениями канареечной желтизны, венок идеально подходил ее темным волосам и янтарным глазам, и сама она точно сияла изнутри — искренней, чистой красотой, без налета усталости и жестокости, в коей повинен приемный отец. В эти дни она не извлекала ее смертоносных жестяных вееров, и в зрачках не вспыхивала похожая на багряную слезинку капелька ярости. Зато зябкими часами пред-зари она самозабвенно целовала Лю, и ему чудилось, что она влилась в финальное совершенство… а его поманила за собой. Еще он наблюдал, какой могла бы быть его древняя — и вечно юная эльфийская владычица — танцующей-в-цветах, лучом предрассветной мудрости, прекрасным, как первый вздох новорожденного.
Порой Лю Кэнга обжигало — возможно, его Стихия, всевидящий всесправедливый Свет, или укор Рэйдена — что они с Китаной чересчур откровенно наслаждаются выпавшим им "отдыхом", забыв о тех, кто уже мертв. Да, даже Джакс не вспоминал умерших в то особое время, Лю и Китана же напрочь выбросили из головы существование кого-то еще, кроме них двоих.
Любовь — жестока, думал он, осязая данную ассоциацию как слова Рэйдена. Любовь эгоистична и самодостаточна, и для нее — только двое имеют значение, остальные же отсечены самыми магическими и неразбиваемыми чарами.
Есть он, она — и цветы. Смерть и боль — по ту сторону, они навесили амбарные замки и взмахнули волшебными палочками. Даже Шао Канну не пробить такую стену.
А еще — Любовь сродни Не-Миру, ибо суть она — безумие.
И все-таки нет ничего восхитительней подобного отсечения.
Поддельный рай Не-Мира вылепил из Лю и Китаны Адама и Еву. Лю не был христианином, но провел в Америке несколько лет и, разумеется, слышал и эту легенду. Он рассказал ее Китане — самую известную сказку Земного Царства. О Саде, сходном именем с ее, Китаны, измерения — что по мысли людей — суть блаженства. О двоих, которые наслаждались там, но наслаждение их не было полным, пока они не познали подлинную Любовь… она была — искушением, сладко-горьким даром Змея, но в глубине души Лю верил, что Адам и Ева никогда всерьез не жалели об их выборе.
Теперь он убедился на себе.
Китана только рассмеялась в ответ на столь неожиданный, противоречащий богословским нравоучениям вывод.
Ты прав, Лю, — шептала она, и губы ее скользили по шее Лю.
Конечно, прав. Жизнь — вот правда, а не сухой аскетизм сумасшедших отшельников.
Китана была язычницей по меркам пуритан, она не стеснялась даже третьего — Джакса, она смела в ее чувствах, ибо фальшь выхолощенной морали не мумифицировала ее, в отличие от большинства женщин Земли.
Джакс, бесспорно, смущался из-за столь явной любовной истории, разворачивающейся прямо у него под носом. Он демонстративно держался подальше от сладкой парочки, предоставляя тем идти вперед… а ночью ложился в доброй сотне метров от них. Благо никаких опасностей не выныривало и животных страшнее кроликов в суррогатном "раю" не водилось.
Третий лишний. И он — единственный, кто помнил об изначальном задании. Он все еще направлялся за Соней… и огненные проталины ли, розовые сады — только ступеньки.
Он — всего лишь шел вперед.
А для Лю и Китаны те дни стали самыми лучшими, бесценными, словно шедевры искусства… Лю не ведал, чем закончится их путешествие, вероятнее всего — смертью большинства, ибо из Не-Мира не возвращаются по определению. Но за отдушину, неожиданно выпавшую посередине шторма, он согласен был платить.
Что бы ни случилось, крохотный "рай" в изнанке ада — стоит кострищ и орд демонов.
И Лю ни разу не усомнился в этом.
Ауру инородного вторжения она восприняла еще накануне.