--Да, и только он один обогрел и помог мне.
--А если все твои беды и были подстроены им одним? Ты об этом никогда не думала? – Стараясь как можно мягче возразить, старик погладил любимую по волосам.
--Думала, но его расчёт оказался на редкость верным. В любом случае я попадала к нему. Знаешь, что такое обречённость?
--Знаю! Как никто знаю, и теперь она смотрит на меня твоими глазами, всё сильнее сдавливая свои холодные пальцы на моём горле. Я знаю и то, как сердце рвётся наружу, бешено пробивая грудь, и, откатываясь в бессилии, продолжает обречённо биться, спасая никчёмную жизнь. Ты права, люди жестоки и несправедливы, но я всегда старался именно им помочь, а не таким как ты теперь. Прости, но в этом был всегда смысл моей жизни. Но где сейчас твоя дочь? Не уж-то и она в сетях у Фёдора?
--Нет. – Она тихо отвернулась и медленно прошла к окну. – Я постараюсь вернуть её себе, защитить от этих злых и ещё более ненасытных, чем такие как я, простых, рядом живущих людей.
--Не тронь её, Машенька.
--Почему?
--Ты – нежить. Моя милая и любимая Марьюшка, пойми это. Сильные чувства при жизни дали тебе возможность иногда чувствовать себя человеком, но ты уже не человек.
--Да, я нежить и не просто упырь, но ещё и сильная ведьма, отдавшая все чувства за власть. Только одно не даёт мне покоя: почему тогда я до сих пор ощущаю такую дикую и пронзительную боль? Нет, не голод, а именно внутреннюю, травящую меня боль. Почему мне так хорошо и обречённо горько видеть тебя? Почему я до сих пор люблю тебя и ощущаю это, а не просто знаю или помню?
--Не могу тебе ответить на это. Но смогла бы ты сейчас со мной разговаривать, если была бы голодна?
Маша, его бледная и несчастная дворовая работница, которая была краше и величественнее любой светской дамы, та скромная и застенчивая, которая пугалась неосторожного смелого взгляда в свою сторону, именно она сейчас отразилась в холодной и бледной ведьме. Одно прекрасное мгновение, которое, растаяв, оставило знакомую пустоту прежнего пережитого влюблённого волнения, заменив его на лёдяное разочарование.
--Прощай, прощай моя гордая и любимая Машенька.
--Прощай. – Поняв тупиковость создавшегося положения, словно эхом отозвалась она.
Серые стены маленькой комнаты стали исчезать, дрожа в лёгкой дымке меняющегося изображения. Разом исчезнувшее одно видение перелилось в другое. Тёплая рука Агаши всё так же лежала на моей голове, перенося мои видения уже в лесную непроходимую чащу. Уставший, сгорбленный Сафрон направлялся в полной решимости к сторожке хранителя. Его твёрдая мозолистая рука опиралась на вековой посох, помогая сгорбленному старцу пересечь границу путаного человеческого мира.
Голубой искрящийся купол принял своего хозяина в тёплые и ласковые объятия, не задавая лишних вопросов. Только здесь он почувствовал себя дома, и наконец расслабившись, смог принять решение, которое всю дорогу вертелось в его голове. Гашка, почуяв настроение Сафрона, встала на задние лапы и подобострастно облизала ему лицо. Ещё молодая рыжеволосая Агаша, не докучая вопросами, постаралась стать незаметной. Она настороженно присела на край лавки и выжидательно во все глаза наблюдала за своим учителем.
--Ухожу я. – Грустно выдавил Сафрон. – На вас всё оставляю. Ты уже многое знаешь, да и всего просто невозможно обсказать. Тебя теперича сама жизнь учить будет. Бояться не будешь, справишься. Да и Гашка завсегда при тебе будет. Пришло моё время. Встань напротив меня – заветы тебе оставлю. – Решительно без всяких предисловий заговорил Сафрон. Агаша, растерянная выполнила как велел ей учитель.
--Это не просто палка или опора стариковская, это намоленная не одним поколением вещь. Когда тебе совсем невтерпеж станет, она тебя многому научит. Не расставайся с ней – это одно из защит твоих. А теперича попроси её тебе помогать.
--Прямо к палке, что ли, обращаться?
--К ней.
--Древняя и могучая, признаешь ли меня помощницей, станешь ли мне пути-дороги указывать, будешь ли защитницей? Коли по праву я тебя достойна, то пади ко мне в руки, коли нет, то пади от меня. – Старенькая истёртая клюка выпала из рук Сафрона ровно в подставленные руки Агаши.
--Приняла и она тебя. Знать всё у тебя сладится. Теперь пойдём, покажу, как хранители уходят, и где через семь каждых лет совета искать станешь, если на это нужда особая выйдет.