--А что, тебя тоже грузить по полной стали?
--Ещё как! Сказали, что я тебе для какого-то дела очень даже нужна буду. Вот для какого – не сказали. А ты в курсе событий? – С надеждой спросила девчонка.
--Мне, как и тебе, пока точно ничего не сказали. Всё вокруг, да около, а конкретно – ничего. Пока только и позволяют – картинки смотреть, да и то под надзором. Сам прошлый раз попробовал посмотреть, да полазить, на что глаза упадут, так сама потом видела, как всё закончилось.
--А можешь ты меня с собой захватить на просмотры эти? – Загоревшиеся Маринкины глаза стали похожими на жалостливые плаксивые глазки ребёнка, которому трудно было бы отказать, в чем-либо.
--Отчего нельзя? Можно, наверное. Я тебе не они, только надо бы самому чуть-чуть больше о таких походах узнать.
--Давай прямо сегодня попробуем?! – Не купившись на мою уловку, она сразу попыталась взять «быка за рога».
--Давай, только их дождёмся, а потом я попрошу, чтоб и тебе дали возможность попробовать. – Продолжил я пятиться назад.
--Ну-у, ты прям как они. – Почувствовав слабинку, попыталась удержать ситуацию под контролем девочка.
--Марин, не подталкивай меня. Я ведь не обладаю такими силами, чтобы не только самому, но ещё и с кем-то лезть незнамо куда. – Сдавая позиции и признавая свою несостоятельность, попытался остановить её сиюминутную напористость. – Ты бы лучше занялась ещё чем-нибудь, а я, как и положено, посплю ещё немного. Если чего испугаешься, так буди, это у тебя хорошо получается. – Мне так захотелось продолжения, что я готов был окунуться не только в затяжной сон, но и реально сбежать снова, лишь бы никто не мешал продолжению.
Эти грёзы, так похожие на правду, стали для меня единственным увлечением, которое захватило и увлекло на столько, что покушаться на них, я уже не позволил бы никому. Да, это уже было сравнимо с зависимостью. Мне постоянно не хватало той, до сего дня неизвестной истории. Мной обуревало одно желание – узнать, что будет дальше. Эта невероятная ситуация вжилась в меня и неизвестность своей роли во всём этом, подстёгивала идти дальше и дальше. Две такие разные силы боролись за моё внимание и даже не просто внимание, а скорее за понимание, и принятие каких-либо решений, от которых зависело их будущее, не понятное для меня, но очень важное для них, предопределяющее исход этой долгой борьбы. Разобраться в этом и стало первостепенной задачей. Слепо слушаться своих, так называемых учителей, тоже не очень-то хотелось. Если и принимать какое-то решение, то только самому и без чьих-либо нравоучений.
Наверное, в природе человеческой натуры и впрямь самим Создателем было заложено любопытство, которое толкало не только на подвиги, но и на отчаянные поступки порой в противовес здравому смыслу. Иногда так хотелось покопаться в «грязи», что «выбеленность и пушистость», становились, сравнимы разве что с занудностью и бесцельностью прозябания.
Мудр Господь, коли даровал каждому право на покаяние. Знать, нельзя человеку без греха, познать сути праведности. Покаяние на то и дано, чтобы познать исток греховности, а затем оттолкнуться от неё и пойти дальше. Может даже увидеть и праведность, прикоснуться к ней, осознать разницу. Да, в философии веры я был не силён, но так порой хотелось быть возвышенней и чище, что начинал искренне жалеть о пробелах в этой части своего воспитания. Самое главное, что некоторые навыки в отделении хорошего от, не очень, у меня всё же имелись, а потому, прибавилась и уверенность. Может даже не и уверенность, а странное ощущение, которое твёрже и значимей чем простое чувство – это то, что Бог в действительности приходит на помощь. Если воззвать к нему со всем неистовством своей души, да не в корыстных целях, а ради чего-то доброго или во спасение, то крохотная Его частичка, живущая во мне, даст сил на большое благостное дело.
Мысли до такой степени увлекли и повели моё взбудораженное сознание, что стало казаться, это не только со мной такие метаморфозы могут происходить, а обязательно с каждым, но только как, и в каком возрасте, это уже следующий вопрос. Не рождается ведь человек сразу злым или добрым. Что-то нас толкает на определённые поступки, совершив которые, порою и сами становимся не рады, а отсюда и появляться на свет либо раскаяние, либо полнейшее равнодушие. Единой правды, конечно, для всех нет, но обычные понятия хорошего или плохого, каждый, пусть и со своей колокольни, всё же мог определить. В этом и ощущалась некоторая засевшая во мне правота Игната. Вот только трепещущий внутри огонёк недоверия, всё одно не угасал, а подогревался состоянием ожидания неизвестно откуда последующего подвоха, если лучше не сказать, какой-нибудь подставы. Все его вроде и правильные речи увлекали, но одновременно не расслабляли, а заставляли постоянно находиться в замкнутом, скованном состоянии ожидания. У него всё основывалось на противоречии, потому и здесь, не смотря на недоверие, хотелось, будто ребёнку, пойти с ним, как за конфеткой, хотя бы одним глазком взглянуть на всё это с другой стороны. Потому, настороженность приходила на место простому человеческому любопытству, которое в свою очередь манило и становилось завораживающе увлекательным.