--Ну, Трофим, такой прыти от тебя не ожидали. Думали, ты подготовишься и только потом заявишься, а ты гляди, прямо очертя голову примчался. – Скрипел, хлюпая подобием смеха, старый колдун.
--Зачем они тебе? Да и сил видно не мало поистратил на такое. Ведь всё одно держать их долго не сможешь, силёнок не хватит. Не пойму я тебя что-то. – Довольно твёрдо и решительно пошёл на колдуна Трофим. Зелёные оборонные искры пробежали по нему словно по новогодней ёлке.
--Да не нужны они мне. Хоть сейчас забирай, только вот его оставь. – Ответил Игнат, указывая на меня своим корявым пальцем.
--Ты как всегда всё исподтишка норовишь сделать. – Покачивая головой, ответил учитель, смотря в глаза своему врагу. – Я и сам заберу всех, пусть и не прямо сейчас.
--Да не бойся, ничего я с ним не сделаю против его воли. Подумай, не ты один право имеешь на свою правду, у меня она тоже водится, так почему же её и не выложить твоему гостю, глядишь, он-то и сможет разобрать её по справедливости. У меня тоже желание есть поделиться с Коленькой кое-чем. – Буравя маленькими глазками Трофима, Игнат в превосходстве своего положения был совершенно спокоен. – Зачем заставлять души друзей томиться, коли, прямо здеся свободными могут стать? А не забыл ли ты о свободе выбора каждого? Ведь это ваш закон, так чего боишься этой свободы ему дать? Сам-то, милок, хочешь поглядеть, как я поживаю, да ещё что-нибудь из моей жизни?
--Можно, тем более, неизвестность всегда заманчива. – Не раздумывая, согласился я. – Только слово дай, что все сию же минуту свободными от твоего колдовства сделаются.
--Вот видишь? Будущее всегда мудрее прошлого, каким бы оно не было – это твои слова, которые ты так любил повторять. – Ехидно растянув змеиную улыбку, лохматый старик гордо посмотрел на Трофима, показывая при этом на меня своим сучковатым пальцем.
--Хорошо, но только уговор: через три дня вернёшь его и отпустишь без твоих излюбленных «подарочков».
--Верну, отчего не вернуть? Он мне бестелесный тоже не к чему. А так у него понятие заимеется как можно сказочками, да разными историями мозги добрым людям поскручивать. – Наслаждаясь словесной перебранкой, просмаковал Игнат.
--Это ещё кто кого очаровывает? И кто кому мозги скручивает, не теперь выяснять станем. – Едва сдержав себя, процедил Трофим.
--Хоть и давнишние мы враги, но за одно будь уверен – говорить только правду буду, потому на поверку бойся сам, как бы лживей меня не оказаться. Хочу ему время дать на раздумье и без твоего очарования любовью. – Огрызнулся Игнат, утомлённый присутствием Благочестивого старика. Фёдор посторонился, приглашая пройти меня внутрь.
--Я не дождался слова, которое должно было гарантировать возвращение моих друзей. – Упёрся я в ритуал обещания.
--Да не переживай ты, Коленька, дома они уже и ждут вас. Но тебе пока моей честности довериться придётся. – Елейным голоском пропел колдун.
--Проходи, Коля, не бойся, ты под его защитой, потому никто тебя тронуть не осмелится. – Добродушно улыбаясь, пригласил меня красавчик переступить границу не рассеивающегося тумана.
--Иди Коля, но не доверяйся ему, обман – это его сущность. – Неожиданно рассердился мой учитель. Я понимал, что эта злость была на его бессилие к самому себе, что даже убедившись в добром здравии остальных, он не перестанет казнить себя за этот проигрыш.
--А ты проверь, тебе пора уже. Только один проверять станешь – уговор с этой минуты вступил в силу. – Погрозил пальцем Игнат Трофиму. – Пошли, Коленька, от тебя здесь никто ничего скрывать не станет. У нас, коли сам чего не пожелаешь, насильно навязывать не станем. Мы только человечьи желания выполняем, на том и держимся, а слово пожелаешь дать, тогда кандалы наденешь, от них никто не избавит – это навсегда. Вот видишь, на аркане к себе не тянем, к нам только по своей воле идут. Ступай Трофимка, молодой девкой занимайся, а то уж больно упряма.
--Запомни, через три дня тело душу не примет. – Не сходя с места, проговорил Трофим, не желающий отпускать меня в темноту загубленных душ. Грустных испытывающих глаз сильного человека было уже невыносимо переносить, потому я решительно переступил черту кислого тумана, скрываясь от необъяснимого чувства вины.