--Брысь отседова, лентяи. На дорогу идите, не вас тешить привёл, а для дела общего. А ты Николка садись рядышком, да помни, времечко, что водичка утекает. За три денька многое тебе узнать надобно, иначе все мои усердия напрасными окажутся, да и ты, так и останешься однобоким слепцом. – Садясь рядом со мной, бессильно кряхтя, колдун опирался на странный посох, похожий на Агашину палку, но обвитую сеткой из удивительного синего металла с вкраплениями красных камней, очень похожих на рубины, в виде небольших слезинок. В изуродованных руках старика посох был похож на глумление над чистотой камня. Радовало лишь одно, комната стала пустой, без теней и шорохов. Вспыхнувшая свеча вырвала из многослойной темноты небольшой стол с огромной книгой в золотом окладе и жёлтыми от времени страницами.
--Весело тут у вас. – Произнёс я, теперь понимая, почему бестелесный не представлял интереса для колдуна, одержимого неизвестной идеей, в которой моя роль оказалась бы решающей в следующем столкновении идей. – Что для нормального человека означало бы упасть в обморок, то для духа было обретением неожиданной свободы, которая переполнила до краёв новыми ощущениями и другими чувствами.
--Живой сильно привязан к своему телу, потому и дадено только три дня, чтобы ты смог в него снова вернуться. Да не дрожи ты так, никто тебя не съест, да и съесть тебя не под силу, не отсюда ты, только напакостить и смогут, сытости никакой, а через недельку ты опять как новенький.
Трофимова наука невольно стала приносить свои плоды: сожаление за своё безрассудное любопытство стало давить, призывая побыстрее вырваться из этой тёмной давящей пустоты, в которой даже деревце, да что там деревце, травинка малая и то не пыталась прорости. Мысленно построив защиту, я постарался, как можно успешней выпутаться из ситуации, в кою так необдуманно вляпался. Настороженный взгляд Игната, как нельзя лучше продемонстрировал мою непрошибаемость.
--О чём призадумался, добрый молодец? – Проскрипел он, холодно блеснув колючими глазками.
--Да так, моё со мной. Вот жду, чего ты мне поведать в таком-то месте возжелал.
--Чего ждать? Прямо сейчас и начнём во время кунаться. Не только твои Трифоны с Агашками такое могуть, мы тоже кое-что состряпать в силе. Только прежде попросить хочу, не суди спехом. Дай себе время для раздумья.
--Если честно, то не знаю, как поступил бы в другой раз, если бы случай представился к тебе в гости сходить, ну, а раз уж здесь, то нечего сразу всем клейма вешать.
--Вот и хорошо, Николка. – Состряпал старик что-то вроде улыбки и придвинулся ко мне совсем вплотную.
Пустой гулкий дом ответил эхом на последние слова. Рука колдуна по-прежнему цепко держала моё запястье, но казалось, будто он держал не руку, а что-то внутри меня, отчего нудная, тоскливая боль пульсировала по всему телу. Ради того, чтобы хоть немного отвлечься от этого, я стал подгонять старика.
--Чего ты медлишь? Время тикает, скоро назад, а я ещё ничего твоего не видел.
Дед на слова не обратил ровным счётом никакого внимания, только картинки неожиданно поплыли перед глазами, настраиваясь на время и место.
Корни Власа
Дуня ходила по двору и механически перетаскивала вёдра с водой, а то бралась за вилы и замирала, словно во что-то вслушиваясь. Её пустые глаза, и в то же время растерянность, говорила о серьёзной озабоченности женщины. Её муж Михей, уже не выглядел измождённым и больным. Он латал покосившийся забор, не замечая, а может, делая вид, что не замечает её отрешённого состояния. Хозяин, деловито прилаживал доски, показывая сыну суть работы. Кряжистый и довольно широкий в плечах мужик, никак не походил на того больного и немощного высушенного полу-скелета, лежащего на печи и ожидающего своего последнего часа. Зато Дуня, согнулась и высохла до такой степени, что работа по хозяйству давалась ей с большим трудом. Обострившиеся черты лица сделали из неё не столько неприглядную, сколько даже на первый взгляд злую бабу. Соседи, проходя мимо, старались не встречаться с ней глазами. Они, озираясь на двор этого семейства, шушукались, стараясь, как можно скорее пройти незамеченными хозяйкой. Работа по хозяйству не имела конца и края. Доделав одно, Михей без предисловий брался за другое, давая возможность сыну не только помогать, но и выполнять посильные задания, утверждаясь, всё больше и больше на роль его достойной смены. Переросший своего отца, он учился хозяйским премудростям степенно, стараясь подражать каждым жестом своему родителю.