--Не боюсь. Хочу, что б он время своё на балбесов твоих не тратил, пусть собой занимается.
--Мне, что!? Пошлю, не беспокойся. Может, в нём и впрямь голод проснулся, а я его словно мальчишку держу? Договорились. А теперь двигай к себе восвояси, да не разила б ты понапрасну.
Старуха, многозначительно хмыкнув, пропала на том же месте, где и была. Игнат продолжил свой путь, ища утерянную нить размышлений.
Подойдя к таинственному поселению, ворота сами распахнулись перед ним, пропуская главу общины в серый тягучий туман. Идя по улице, он ощущал на себе завистливые или безразличные взгляды поселян. Были даже те, которые ненавидели его, но почти никого, кто бы им искренне восхищался. Как в таких случаях хотелось разнести всё это сборище, хотя бы пугнуть, но так, чтоб потом не повадно было даже мыли в его сторону пускать.
«Вот и нелюди уже, а из людского не выбрались, вернее сказать притащили, непочтение и сомнение к старейшине. Ко Власу, поди, так внутрь не заглядывают – боятся». – Что-то сродни скуки пробежало в голове старого колдуна. Меняться и менять он ничего не хотел, но его принуждали к переменам, а он не знал к каким. Не поведя и бровью, он мысленно призвал Власа. Вдаваться в подробности и объяснения, почему-то тоже показалось неприятным, и он просто велел ему собраться на поиски, стандартно объявив причину. Да, пока это он ещё мог себе позволить с ним, но вот что будет, когда этот мальчишка полностью осознает своё могущество? Об этом вообще не хотелось и предполагать. Неразговорчивый и угрюмый ученик, ещё пока его ученик, молча собрался и уже через четверть часа стоял около ворот. Вся община почувствовала себя свободней, как только за этим угрюмеем, закрылись охранные врата.
Фёдор, уродившийся вызывающе красивым для такого места, решительно не хотел ничем заниматься. Годы текли, огибая его. На все недовольства и скрежетания отца он легкомысленно отмахивался до появления Власа. Лизка, видя отношения брата ко всему окружавшему их, слизывала лёгкую беззаботность, не давая отцу ни малейшей надежды на собственное утверждение. Только Влас, казалось бы, ровным безразличием ко всем и смог пробудить в беспечных наследниках ревнивые чувства соперничества. Они с таким усердием принялись за пакости по отношению к соседям, что Игнат невольно подивился подобной прыти.
--Пускай тешатся, коли, вы сами ответить не можете. – Отвечал он жалобщикам, одновременно удивляясь изощренности, с которой мог бы поспорить и серьёзный колдун. – Где же им учиться, как не здесь? А если что не по нраву, так сами шуганите, разрешаю. Хорошей поркой шкуру не попортите, только науки больше будет.
Другие дети учились заглядывать в тёмный шар для предсказаний. Учили книжные заклинания и могли владеть собой, готовясь выйти к людям. А дети Игната старались скопировать всё с их общего наставника, который считался ими настоящим олицетворением живущего во всех временах. Именно в собственном доме к Игнату всё чаще и чаще приходили мысли об ограниченности собственных возможностей. Ревнивая зависть не давала покоя, она словно червь точила изнутри. Ему явно не хватало могущества, которое Влас демонстрировал одним полыхнувшим взглядом. Этого молодого выскочку, боялись, но со страхом рождалось и уважение: старики старались не связываться с родовитым наследником, а молодёжь, так вообще, не решалась попадаться и на глаза. Его молчаливая непримиримость со всеми, угнетала и не давала возможности спрятаться от прожигающего взгляда. Такой силы эта община не видела уже много веков, потому, хоть и ненавидела, но признавала.
Войдя в дом, Игнат подошёл к толстенной книге старого наместника. Толком, не понимая, что он хотел в ней найти, стал медленно переворачивать замасленные страницы. Писаная много веков вручную, она сама являлась силой, сравнимой разве что с необыкновенной вещью, но и она работала с Игнатом всё реже и реже. Оставленные именно для него страницы были пусты. Ни одним новым заклинанием или чародейным рецептом он не обогатил эту вещь и она, будто чувствуя такую слабость, старалась запутать старика в своих знаниях, точно начинавшего мальчишку. Всё валилось из рук, не получалось и утекало к его сопернику. Даже выращенное внутри чудовище не требовало от своего хозяина кровавой подкормки. Даже оно притаилось, выжидая каких-нибудь действий. А что он мог? Так же, как и его брат уйти, но распыляться самому не хотелось. Пришло время действенных перемен, а он к ним оказался не готов.