Серо-багровое облако, сгустившееся над домом колдуна, угрожающе росло. Даже в дни безумств не было такого отчаянного желания сравнять с землёй всех этих никчёмных, шкодливых колдунишек, которые только и ждали удобного случая, чтобы побольнее укусить своего хозяина. Будить Спящего не хотелось. Да и что он мог у него спросить, а тем более предложить в замен? Помимо воли, своими метаниями, он заставил зверя зашевелиться. Заполняя всё существо, было приятно вновь оказаться молодым, сильным и необыкновенно голодным. Тяжкий груз наставника и хранителя древнейших тайн, слетел, словно прошлогодняя листва. Людская благообразная личина в несколько минут создала сосуд для охотника за тёплыми и трусливыми душами. Потому, не долго думая, он вызвал двух молчаливых послушников и отправился подальше от своей неуверенности и необъяснимой тоски. Все человеческие страсти он ощущал так остро, что, уподобившись хищнику различал их ещё не видя человека. В первой же попавшейся на пути деревушке, колдун смог выместить свои нерастраченные силы на беззащитной семье.
На краю деревни стоял свежесрубленный дом, в котором проживала молодая семья из трёх человек. Работящий и молчаливый мужик не обращал внимания на свою говорливую и, как ему казалось, бестолковую бабу, которая всегда была в курсе всех деревенских событий и чуть ли не самой первой. Она была неплохой хозяйкой, но хоть и довольно молодой, но неуёмной до чужих тайн. Помимо домашней работы она успевала «промыть косточки» не только своим соседям, но и всей многочисленной родне, которая проживала далеко от этой деревеньки. Слава досужей сплетницы настолько крепко приклеилась к ней, что даже батюшка, поначалу старавшийся напомнить ей о грехе, устал напоминать ей о слабости языка. Да как отговорить человека от хлеба насущного, а именно к этому и приравнивала она свой образ жизни. Воодушевление и радость от пущенной напраслины до такой степени переполняли её незатейливые мозги и радовали глупое сердце, что она ни за какие сокровища не отказалась бы от подобного развлечения. Дочка Глашенька держалась больше отца, чем матери. Она стыдилась, когда, проходя по деревне, на неё показывали пальцем и шептались, стараясь не проронить ни единого лишнего слова. Отцу с дочкой по сердцу больше всего была тихая и скромная незаметность, чего с бесшабашностью лишала их хозяйка.
Вот прямо у этих селян и остановился Игнат в надежде на весёлый перекус, но нашёл больше, чем ожидал. Застоявшиеся страсти получили не только подпитку, он обрёл потерянный интерес, потому, прощаясь с хозяйкой, в награду обучил её нескольким бесхитростным приёмам. Знания – это даже не кошель с сокровищем, который в случае чего можно и в землю зарыть, это такое богатство, которым просто не возможно не пользоваться, тем более, если оно дано в качестве охраны. Кумушки, которые постоянно досаждали, стали неожиданно болеть странными затяжными болезнями, односельчане, которые опрометчиво вступали с ней в различного рода перепалки, становились иссохшими доходягами. С каждым днём хозяйка становилась всё более одержимой своими умениями, а её муж и дочь отрешённей.
Смотря на эту семью, у меня невольно стала срастаться картина жизни несчастной добродушной Глаши. Её мать, словно заигравшийся ребёнок, при недостатке врагов, под страшные опыты стали попадать и друзья. Видя всё это, отец попытался урезонить заигравшуюся жену, но сам поплатился не легче других, а когда, наконец, настало просветление, то Глаша осталась полной сиротой, которую не очень-то жаловали в деревне. Никто не хотел брать в жёны сироту ещё и потому, что после смерти своих родителей она по-прежнему привечала прохожих чернецов, к которым местные относились с недоверием, если не сказать больше – с опаской. Зло, пусть не явное, а прикрытое благочестием, поселилось в несчастном сердце. Она получила от матери злополучные наговоры, которыми поначалу с большой опаской, но пользовалась, а за всё было нужно платить. Вот она и заплатила, самую высокую плату. Любое, самое простенькое обращение к противной стороне, пусть даже для благой цели, принесёт быстрые и долгожданные плоды, но потом, когда человек обо всём забудет, нанесёт свой удар из-за угла. Потому она и осталась с Машенькой. Только в надежде на искупление своих грехов она приветила сироту. Жалость в её сердце жила, но отчаянная вера в несправедливость всего живого, брала верх, порой, не прислушиваясь к добрым намерениям.
Выйдя из такого мутного и вязкого прошлого, я сидел словно побитый. Мне были непонятны старания Игната, которые странным образом не оставляли и тени сомнения в его открытости.