--Славуня, ты знаешь, кажному знанию свой черёд. Не лезь поперёк, всякому своё время назначено. – Не останавливаясь, назидательно ответил отец. Мне же, ничего не оставалось делать, как пристроиться рядом с ними и, чтобы не пропустить ни единого слова, находиться к ним, как можно ближе.
Небольшая рубленая изба, словно вросшая в самую что ни на есть серёдку высокого кустарника, была покрыта поверх соломы свежескошенной травой. Она почти сливалась с окружающей зеленью и немного смахивала на крупную нору. Маленькие глазки окошек, затянутые какой-то серой толстой плёнкой, совершенно не пропускали дневного света и находились у самой земли. Зайдя внутрь, хозяева присели около стола, давая мне возможность рассмотреть их убогое жилище. Стол, лавка, да печь, которая явно топилась по-чёрному, составляло всю немудрёную мебель. По стенам пучками развешенные травы, разносили аромат лета и солнца. Он пропитывал моё бестелесное существо целиком, превращая в одурманенный выдох жаркой поры.
--Неси, дочка, корчагу с дождевой водой. Путника с дороги умывать станем. – Прищурив глаз, попросил хозяин. Девушка со странным именем мгновенно бросилась исполнять поручение. Она с придыханием исполняла всё, на что ни указывал ей отец. Усердие было так велико, что казалось, она хотела предвидеть следующую его просьбу. Когда липовая лучина была зажжена во главе стола, а просмоленные, сосновые прутки окружили большую деревянную плошку с водой и стали, издавая смоляной аромат, нещадно чадить, тогда старик начертил прямо на воде какой-то замысловатый знак, отчего вода сама собой стала бурлить. Пар, будто от кипящей жидкости, стал отлетать клоками, смешиваясь со смолянистым дымом и лишь на мгновение, задерживаясь над столом в виде облака, двигался в моём направлении. Он как будто живой, накладывался ровными слоями на моё призрачное существо, окутывая целиком, придавая телесные очертания и делая меня молочно-прозрачным, но довольно хорошо видимым для окружающих.
--Теперь и сам говорить можешь. Зачем пожаловал? – Из-под густых бровей недобро рассматривал меня старик.
--Хочу судьбу свою познать, чтоб не ошибиться, а меня сюда забросило. – Сказал я одними мыслями, потому как тела своего всё рано не чувствовал, но с превеликим любопытством старался рассмотреть свои новые конечности.
--Знать для нас ты не родился ещё!? – Понял меня ведун.
--Для вас нет, но там, где живу, от меня много просят, а я запутался. Кому верить не знаю.
--Так это ж проще простого – тому, кто правду говорит. – Не выдержала девушка.
--Может, научишь, как различить её, если каждый не обманывает, а только всю её не говорит? – Скорее по привычке, попытался я небрежно ответить.
--Видать здорово вас там жизнь заморочила, что кинулся в наше озеро за советами. – Покачивая головой, процедил старик. – Каким богам вы там только служите, что вот так без страха в прошлое соваться удумал?
--Триединому: Богу Отцу, Сыну и Святому Духу.
--Вера вроде наша, а как-то мудрёно. Кто в волхвах наставником у тебя, молодец?
--Нет у нас волхвов, давно уже нет. Мы о них только в сказках слышали.
--А кто же вас уму-разуму учит?
--Многие, не объяснить мне вам сейчас своего уклада, да видно и к вам, угодил просчитавшись.
--Вопрос задавал? – Строго спросил кудесник.
--А как же? Много вопросов в голове вертелось, все разом и не упомнишь.
--Тогда правильно попал. Не могло время с метаниями твоими, куда попало за ответами выплеснуть. Только чего от нас надо, не пойму пока.
--Вы хоть добры люди, сказали мне, кем сами-то будете.
--Я – Виждич, а эта егоза, дочка моя – Дарислава. Мы с ней пока здесь у озерка проживаем, а как время придёт, то к людям подадимся. Не так далече как ты, но тоже в грядущее глядели, оттого и не гоним… Мудро больно устройство жизни. В ней нет места для ошибки. Каждому своя дорога определена, и идти по ней без страха должно. Даже сомнения твои, как видишь, непростыми оказались, раз сюда забросило. Они, по-всему видно, сюда привели за корнем твоим.
--Ты, наверное, прав, но мне никак в голову не идёт, чего такого я от вас узнать должен, чтобы в моём деле пригодилось.
--Не спеши, всё одно пока не поймешь, отсель не выберешься, а значит, времени у тебя много. Поспрошаем у мудрых, да и сами покумекаем. – Сказал старик и жестом велел дочери убирать со стола. Белый дым, придававший мне очертания, испарился, и я снова стал невидимым. Виждич, пригладив свою растрёпанную бороду, подошёл к дочери и попросил её о чём-то лишь одними глазами. Дарислава всё поняла, и по кислой мордашке было видно, что недовольство в данном случае принимались с великим усилием над желанием.