--За сына не стони. У кажного своя дорога. Его доля – это последнюю радость Маранину нянчить и оберегать придётся. Но и счастье он познает не про то, которое тебе хотелось бы слышать. А раз меня в помощники призвал, то до последнего твоего побега, не оставлю в лютую минуту рода своего. Придут за советом, откликнусь, но не всем подряд, а тем, кто хранителем веры останется.
--Скажи, знать и сыну моему род хранить начертано?
--Ему, по окончанию зимы дитя принять из Марииных рук наречено. Дитя то, силой материнской щедро одарена будет, вот она-то и станет не токмо веру, но и само равновесие этих мест беречь. Люди Создателя по-новому называть станут, новые службы чинить, но сутью одно останется – людям по его законам жить и к нему после смерти на суд являться. Слабы все, а она поддержкой им в смутные времена являться станет. Такой удел мать своему дитю предрекла. Последний это её дар для вас, потому, нареки её Дариславой. Не бойся мытариться с ней, в муках истина родиться. Да, правда, смолоду береги её, слишком хрупкая для злодеев по началу будет, ей дедово учение передавать станешь, пока сама не окрепнет. Как силушка выплёскиваться станет, так приведёшь ко мне, далее пути смотреть негоже.
На этих словах валун поглотил старца и стал посреди поляны единственным напоминанием случившегося.
--Всё сам слышал. Мне тебе, дитятко, прибавить нечего. Жди своё потомство, самой Марой уготованного, а я помогу, чем в силах буду. Знать и впрямь скоро нашей вере конец придёт, раз об том боги забеспокоились. Проходит век древней веры, новая на её камнях уже, видать, зарождается. – Растерянный отец обнял сына, и они отправились прочь от изогнутого рябинового куста.
Вновь над поляной замелькали месяц с солнцем. Вновь деревья меняли цвета, покуда не высветилась красная луна на черном бездонном небе и по белому снегу, отражавшему почти кровавые блики, не подошла к валуну молодая женщина. Словно тень подплыла она по снежному насту к огромному холодному камню. Только по непрерывному клубящемуся дыханию можно было распознать её шелестящий шёпот. В руках она держала свёрток, который время от времени шевелился и попискивал.
--Тише, тише, милая, он сейчас подойдёт. От встречи со мной ещё никто не мог отказаться. – Тихо шептала она в едва отогнутый угол овечий шкуры.
--Здесь я. – Громким эхом проплыло в морозном воздухе над спящей опушкой.
--Бери и уходи. Это мой дар тебе. Покуда будешь заботиться о ней, не знать тебе смерти ни от злодея, ни от болезни, если, сам того не пожелаешь. – Протягивая свёрток, женщина на мгновение отдёрнула руки и в последний раз прижала к себе капризный комок.
--Дарислава… Я назову её Дарислава. – Беря свёрток, произнёс вышедший только что на поляну молодой парень.
--Не уж-то ты думаешь, что я без имени не узнаю собственную дочь? Пусть она плотью и воспитанием твоя, но наследство моё от неё в целый род пойдёт и не одно колено дивиться её силе станет.
--Хочу ещё напоследок сказать, чтобы ты знала: я рад, что ты меня выбрала, она мне по-людски дорога, чего тебе никогда не постичь, а вот она сможет. – Вылилась обида из новоявленного отца.
Долго стояла гордая богиня, наблюдая, как простой смертный уносит её дитя к людям, которые скоро должны стать ей неподвластными, потому как только в их вере в неё и была истинная сила над ними.