Наигравшись, словно сбежавший с уроков школьник, я постарался пробиться к землянке Виждича и Дариславы. Поначалу, увлекаемый каждым попутным порывом, я мысленно заставлял себя возвращаться к намеченному пути, но постепенно, привык и уже мог, не обращая ровным счётом никакого внимания на окружение, двигаться довольно быстро именно туда, куда возникало желание.
Около заросшей избушки меня ожидали две одинокие фигуры, пытливо всматривающиеся в ту сторону, откуда я приближался. Видеть они меня не могли, зато чувствовали очень точно.
--Ну, как? Познал того, чего искал? – Первым не выдержал Виждич.
--Сам не знаю: толи этого искал, толи из себя ответы доставать предстоит, но то, что не такого ожидал - это уж точно. Неужели прямого ответа на поставленные вопросы так трудно всегда получить? Одним словом, не обидел меня старик, постарался наставить на правильный путь, за это спасибо, а как дальше поступать – остаётся опять только моим делом. – Прошелестел я, подлетая как можно ближе.
--А ты решил, что вся жизнь это как готовенький пирожок? Рот раскрой, а он сам к тебе и влезет? Нет, мил человек, ты за наставлением пришёл, так будь любезен, внемли и сделай, как на то твоя совесть тебе укажет. – Назидательно проговорил Виждич.
--На что может указать совесть, если про чужие совести и судьбы я знаю уже больше, чем про собственную? – Стал раздражаться я постоянной недосказанностью.
--Ты охолонь вначале, вспомни чему свидетелем сделался, а потом и кричи, словно горластая баба. Не просто так тебе древний старец про Мару показал. Не зря её следы на земле, нос к носу с тобою встречаются. Подумай, а может такое знание ключик к твоим ответам.
--Про меня чего узнал, может поделишься? – Не упустила возможности и девушка полюбопытствовать.
--Говорил, что большой умницей станешь, только сейчас тебе это вовсе ни к чему. Итак, умом Господь не обидел, чтобы жизнью своей по правде распорядиться, да о нас вовремя и позаботиться, ежели, конечно, вспомнить удосужишься. – В тон старцу, постарался я дать совет любопытной девушке.
--Если встретимся, то обязательно вспомню тебя. – Со сморщенным как у Маринки носиком произнесла Дарислава.
--В роде нашем до скончания веков даровитые Маринки рождаться будут. А за тонкой гранью прошлого охранять их Славуня будет. Ты не думай, кто её мать она с рождения почитай что знает. Дары её с благодарностью приняла, но вот судьбы своей пока не ведает. Закрыта она от неё, вот потому и мечется. – Стал откровенничать Виждич, ласково поглядывая в сторону дочери. – Страшно мне делается, когда представлю такую кудесницу в деревне. Люди не простят её способностей, могут и камнями забить: кто от зависти, а кто и от страха, потому и держу её в лесу, подальше от всех. Другая вера скоро наладится. Ты и сам, про неё, поди, сказывать не стал, а с ней другие законы нагрянут. Боюсь, слабовата она ещё пока.
--До каких же пор ты её в этом медвежьем углу держать думаешь? – Любопытство полезло из меня как квашня из бочки. – Проосторожничаешь, да и погубишь дар, такого исхода не боишься?
--Вера всегда одна была и люди от веку до веку не меняются. При любых богах всегда волшбой любую кудесину кликали и хоть боялись её, но при надобности обращались. Уймутся невзгоды, тогда и выйдем. А к дару её, я завсегда сурьёзно относился. Подумай ещё вот об чём, может сменяться не Боги, а имена их. Поменяются молитвы и службы, а суть одна на все времена останется прежней: человек, человеком оставаться должен и стремления не терять к другим, как к себе самому обращаться, смертные грехи на душу не вешать, да перед собой и Богом ответы самые строгие смочь выстоять. Дети разных времён мы с тобой, а страхи и надежды одни имеем, ни это ли и есть корень Создателя в каждом? Лети теперича, да сам думай. Предки тебе наставления дали, за тобой черёд их заветы сполнять. – Виждич легонько подул в мою сторону и я, как свободный осенний листок оказался посреди холодного зимнего леса с напрочь замёрзшими ногами и руками.
**********************************************************************************************
Подтаявший снег уже образовал ледяную корку на моих штанах, а красные холодные руки походили больше на гусиные лапы, чем на привычные ладони.