--Тебе уже сказано, но если и не сделаешь, то всё равно, помнить ничего не будешь. Жизнь для тебя продолжится с того момента, откуда тебя Анюта выдернула.
--Это я слышал, но новостью явилось то, что память меня неожиданно подведёт. Вот будет новость! Ведь это уже и не я вовсе стану? Куда все мои чувства, ощущения подеваться смогут?... Жизнь сначала начать – я ещё понимаю, но чтобы продолжить и прожитый отрезок кому-то подарить, увольте, не укладывается! Сам посуди, в самый неожиданный момент уже даже не я сам, а душа моя пережитое вспомнить сподобится, тогда как?
--Вот о чём я тебе и толкую. Не простой ты человек, память родовая тебя сюда привела, а значит, она и дальше повести может. Одного не пойму – кого в тебе больше?
--Человека. Не переживай, душа и тело моё, а стало быть, и поступки моими будут, чьи бы части и родовитости во мне не жили. Раз Господь дал людям свободу выбора, то уж у меня-то, она тоже в наличии имеется. Просто странно как-то, готовлюсь к тому, что потом меня и шарахнуть сможет. Ведь ещё никому не удавалось правильно, нужное желание сформулировать.
--То-то и оно, желание это от самого сердца идти должно, потому и знакомим тебя со всеми подробностями. Если бы всё просто было… Ну, поставили бы тогда кого-то из избранников, да в нужный час научили, что сказать, и дело с концом. А тут именно прожить с участниками все события, проникнуться к ним чувствами, наконец, понять их человеческие слабости необходимо. Что ты думаешь, к примеру, о Трифоне? Целый час сидит и сопит, с угрюмым видом, только и знает, что себя жалеть. А никому в голову не пришло, что он уже всякую надежду потерял. – Трофим игриво подмигнул приведению. – Двигай свой любимый табурет, да присоединяйся. И впрямь, чего отмалчиваться вздумал?
--Анютка вся извелась, а помочь ей мне не чем. – Проскрипело приведение.
За разговором темнота заполнила всю горницу, а лампу зажечь никто не догадался, потому уличные сумерки, пробравшись в дом, сделали людей похожими на неопределённые силуэты.
--Вот ты ему старую сказку рассказывал, а я вспомнил. Видел я этот амулет вроде полной луны с прицепленным кривым ножом. – Продолжил, как бы между прочим, скрипеть Трифон. – С его помощью Лизка нас в полон к Игнату уволокла. Подробностей не скажу, если бы сразу… Да ты Агашу поспрошай, она может чего больше мово сподобилась разглядеть.
--Почему сразу-то не сказал? – Раздосадовано покачал головой Трофим.
--Да не обратил я внимания на него, к тому же, и разговору опосля не вели. – Виновато защитился лохматый дед.
--Вот ведь, новость, какая!? Не уж-то Лизка наперекор отцу с братом лазейку углядела. Покамест те за власть борьбу чинят, она тихонечко к старому колдуну дорожку вымостила? – Утопая в раздумьях, Трофим снова принялся оглаживать любимую бороду.
--И что из этого следует? – Постарался я вернуть своего учителя на землю.
--Надо подумать. Крепко подумать надо. – Слабо отреагировав на мой вызов, продолжал проседать в мысли Трофим.
--Вот так всегда, опять к своей ненаглядной с докладом побежал. – Прохрипел Трифон. – Ты не смотри, что он здесь с нами сидит, мыслями он уже далеко отседова.
--Бывает же такое? – Удивился я и постарался перевести разговор на другую тему. – А что, дочку твою в это время всегда так крутит?
--Почитай что всегда. В ней вообще временами так дурная кровь взыграет, что сама себе места не находит, никакому уёму не поддаётся. Раз даже с Агашей вязать взялись, чтобы ни себе, ни другим какой вред не учинила.
--Отчего это? Плохая наследственность так себя проявляет что ли? – Изумился я, готовый поверить уже во что угодно.
--Да и это тоже. Дедова кровь нет-нет, да и окликнет бедняжку. Вот она от зовов разных и мучается. Ни спать, ни есть не может. С невидимкой, вроде меня, войну ведёт. – Почти шёпотом Трифон продолжил. – Думаю, что это Влас её в такую пору достаёт. Мы ведь ей почти никогда своих талантов проявлять не давали. Под разными предлогами от собственной силы отгораживали. Да видно зов крови не простые сказки. Есть он и, когда вопить начинает, то ладить с ним никаких сил не хватает.
--Так чего же ты смотришь? Сказал бы этим умельцам, что б помогли, отчитали бедолагу, может, какими молитвами отмолили бы? – Невольно выплеснулось моё возмущение.
--Эк, ты вострый какой! А то я не говорил? Не один десяток лет бились, да только сама она с ним борьбу вести должна, другим он не даётся. Не видят они возле неё никого. Не бери в голову, укладывайся. Сама она его переборет, не в первый же раз. Ну, а я, как водится, за дочкой пригляжу. Коли чего странное будет, так дам знать.