--Где она сейчас-то? Не думаешь, что прямо в эту минуту ей хуже всего? – Продолжал я возмущаться.
--Не лезь, тебе говорят. Я своё исполняю. А ты знай, своё – укладывайся. – Зло процедил на меня мой родственник и исчез со своего потрёпанного табурета, как будто его там и вовсе не было.
После полученной информации, в которую я верил и не верил одновременно, всю ночь я проворочался, не сомкнув глаз. И лишь под первый рассветный туман, любовно окутав меня ласковой защитной пеленой, спокойствие взяло верх над удивлением, под покровом которого я и провалился в беспамятство, съевшее не только мысли, но и ночные страхи.
Ночь перед Рождеством
Кто бы мог подумать, что утро следующего дня явится кануном Светлого праздника. Не уж-то так много времени прошло с того летнего дня, когда манящая красавица заставила меня кинуться в омут опрометчивых поступков, принудив тем самым, не только круто изменить неприметную жизнь, но и по-другому начать мыслить? Не верилось и в то, что я оказался в центре событий, которые раньше посчитал бы просто плодом больного воображения. Где теперь мой незадачливый друг Санька, который с расширенными глазами рассказывал про цвет папоротника и на пьяную голову был готов поверить во что угодно? Как бы он отреагировал на подобные изменения в своей судьбе? Наверное, радовался бы своей причастности к чему-то сверхординарному. Узнаю ли я об этом когда-нибудь?
Утренняя тишина в доме посреди леса на кануне Рождества уже не казалась спокойной и умиротворяющей, после столь ностальгических мыслей о своей усреднённой жизни и привычных предсказуемых друзьях. Она призывно выдернула меня с постели на поиски своих наставников, чтобы в последний раз получить от них ценные нравоучения к применению полученных знаний. Нервное ощущение чего-то неприятно надвигающегося, в совершенно пустом доме, с доселе наполненными запахами сытной еды, оказалось более невыносимым, чем я мог себе представить. Прохладный и тонущий в глухой тишине, этот лесной домик больше не внушал чувства уверенной защищённости. Мучимое ранее желание, остаться наедине с самим собой, теперь внушало неприятное чувство беспомощного одиночества.
Хозяйка, не протопив печь, не приготовив никакой еды, просто исчезла куда-то, прихватив с собой остальных домочадцев.
Что могло произойти такого важного, чтобы накануне уготованного действия меня так вдруг предоставили самому себе, не дав при этом ни малейшего намёка о причинах подобного поступка?
Потеплее одевшись, я вышел на заметенный белоснежный двор и зажмурился, от ударивших по глазам ярких солнечных лучей. Когда-то аккуратно прочищенная тропинка к дому, была мягко переметена пушистой снежной насыпью, скрывая ночные следы проходивших по ней людей. Всё указывало на тревожные перемены в нашей компании. От растерянности и незнания, что дальше предпринять, я стоял, переминаясь с ноги на ногу, в полной нерешительности.
Мёртвая ажурная красота молчаливого леса, будто взяла в плен приземистое жильё, выглядевшее сереньким неказистым творением рук человека, над которым возвышалась ледяная нерукотворная стать самой природы. Её царственность кричала в каждом махровом кустарнике, в каждом величественно украшенном дереве. Они, будто сговорились в своём высокомерии ко мне и, потому, стараясь как можно определённее дать понять моё истинное место, сонно взирали на маленького потерявшегося человечка, сравнивая мою незначительность со своей первозданной ослепительностью. Падающие косые лучи холодного солнца, играли красочными переливами на поверхности обледенелого наста, будто специально подтверждая моё невольное заточение в замеревшем уголке зимнего леса.
Любоваться и наслаждаться красотами природы можно только тогда, когда ты сам, по своей воле, хочешь уединиться от суеты повседневности, но сейчас, я просто трясся от возмущения, рвущегося на волю в самых нелицеприятных выражениях.
--Как они могли? Я, что им, подопытный кролик? То всем миром наваливаются на меня со своими рассуждениями, то каждый норовит в душу влезть со сказочными историями, стараясь уверить в их правдивости. И только стоило мне как последнему идиоту поверить, они бросают всё и просто исчезают. Где вы все, когда так нужны мне? Что? Нету никого? — Смачно сплюнув, я снова отправился в остывший дом, чтобы, спокойно сосредоточившись, наконец, принять хоть мало-мальски приемлемое решение. Вопрос интеллигентности времён Чернышевского не оставлял меня ни на секунду: Что делать? Что же делать в таком положении?