Вот и теперь, понимал он, не просто так к нему такая странная собака приблудила, да ещё и братец явился, которого он и слыхать не слыхивал уж почитай, что не один десяток лет. Зачем-то попросил в деревню не заходить и эту попутчицу ему отдать.
Тяжесть ночи развеяло ясное солнышко, которое дарило земле тёплое и чистое небо обещавший еще пока летний день. Заботливая попутчица, виляя хвостом, звала в дорогу. Костёр, прогоревший сам собой, не пришлось даже заливать. Собрав нехитрые пожитки, старик отправился к реке, чтобы набрать воды на дорожку и ужаснулся увиденному. По быстрой и чистой реке лицом к ясному небу, с широко открытыми глазами, плыл совершенно голый мужик с месивом вместо груди. Промытые до бела кости выпирали наружу и словно угрожали, видевшем это людям. Разгулявшиеся поляки здорово разорили всю округу. От безысходности сами крестьяне вставали на разбойничью дорожку, и теперь, только одному Богу разобрать было правых и виновных. Холодом повеяло от пыльной дороги на ближнюю деревню. Отступать старику стало не с руки, да и все под Богом ходим, только и вертелось в голове поражённого человеческой жестокостью путника. Ночные наветы братца вцепились с новой силой, и отмахнуться от них становилось всё сложнее и сложнее. Невинно убиенные души, словно строй прозрачных нищих у края дороги, просили о последней напутственной молитве. Они – женщины, дети, старики, здоровенные мужики, провожали пустыми глазницами двух одиноких странников с холодом, и вечной печалью пережитого страха еще живыми. Старик с собакой, видя такое, и на этот раз не отказались от прямой дороги в неизвестную деревушку, которая встречала их могильным холодом и полной разрухой. Они шли меж пустых домов, словно принимая друг от друга невидимую поддержку участливого молчания. Перекошенные изгороди и сорванные калитки говорили о том, что чинить их уж не кому. Воя и женского плача тоже не раздавалось, да и повисшая тишина помогала строить самые худшие предположения. Лишь на какой-то миг растерявшись, путники, тут же овладев собой, отправились на поиски уцелевших. У среднего, почти уцелевшего дома, они увидели собранных и уложенных неровным строем мертвецов. Окровавленные трупы, лежали бок о бок, напоминая о молчаливом строе, встретившим их по краям дороги.
--Где же живые? Не могли же они сами так уложиться. – Подал голос старик.
--А живыми мы только с внучкой и остались. – Проскрипел старческий голос из-за спины, на который тут же обернулись старик с собакой.
--Чего такое случилось тут?
--Сам что ль не видишь? Панове войско покуражилось. Мы-то у старшой загостевались, потому только к такому разгрому и подошли, вот теперича и не знаем, как их горемык земле придавать.
--До погоста далеко?
--Не далече, только батюшка нужен, хоть какую молитву справить над ними, а то покоя не получат мученики.
--Я, конечно не батюшка, но поминальную молитву прочесть смогу, коли дозволишь.