--Пойду. Только знай, что сердце моё обожженным теперича на всю жизнь останется.
--Нет, глубокие раны рубцуясь, шрамы оставят. А пепел пеплом, развеется, да и боль немого поутихнет. У тебя Господь в душе живёт, а ты за веру свою пострадал, значит, должно быть в твоей жизни ещё счастье. Или ты на Бога обиделся?
--А разве Он мог мне такого пожелать? Это те, которых я по-людски принимал, в дом допустил, хлеба своего с дороги предложил, а они и отплатили за гостеприимство моё… Так чего же на Господа умыслы злодеев вешать и обиду держать?
--Как звать-то тебя, страдалец?
--Отцом Пафнутием нарекли.
--Хорошо, что вера в тебе сильна, знать ты на другие дела спонадобился. Ну, а семья твоя…
--Сам знаю, дальше не надо. В раю они, под Его приглядом теперь находятся. Иначе и не мыслю. Так вы-то куда идёте, странники непростые?
--В заброшенную деревеньку. Там хотим своё поселение отстраивать, чтоб защиту самим взращивать от таких вот, какие тебе столько горя причинили. Думаешь один такой? Ошибаешься. Вот хоть возьми тут любого из нас, каждый тебе свою встречу с такими злодеями обсказать сможет, потому и решились на новую жизнь. – Стараясь хоть чем-то утешить встреченного человека, подойдя к нему совсем близко с кружкой заваренного кипятком травяного чая, проговорил Никита.
--После любого пожарища с наступлением весны на пустом и казалось уже мёртвом месте, появляются молодые побеги и жизнь оживает. Пусть не такая же какая была, но всё одно ценная и нужная. Никто тебе не скажет, что ты забудешь всего того, что с тобой случилось, да и забывать такое никак нельзя. Помни, но живи для другой нужной и важной цели, которую тебе Господь уготовил. Не опускай рук. Молись за своих близких. Да и не только за них, ещё и за тех, кто хотя бы когда-то уже пострадал так же, как и ты, а может даже и больше. – Тихо, гладя по голове незнакомца, произнёс Митрофан. – Время не вылечивает, но ставит всё по своим местам.
--Тогда по всему выходит, что сам Господь вас на меня вывел. – Доверчиво глядя в глаза старику, сказал отец Пафнутий, с загорающимися жизнью глазами.
На том и порешили. Путь к реке, а затем и дорога лесом заняли несколько дней пути, пока порядком измученные люди не дошли до большой выгнутой низины, в которой бурная и широкая река образовала довольно быстрый, не смотря на её сильное сужение приток. Зато на широком и светлом пригорке прямо по середине стояла покосившаяся деревянная церковь, а около неё, через будто по волшебству отделившийся от реки и, создавшая новую протоку, был перекинут небольшой ветхий мостик, перейдя который, можно было попасть в совершено другую деревушку с неказистыми чёрными избами, да блуждающими тенями, даже при ясном и солнечном дне. Пустые глазницы домов этой странной вымершей деревни, недобро взирали не только на уставших и голодных путников, но и на весь прекрасный залитый солнцем мир. Пронизывающий холодный ветер, хоть и в небольшой низинке, будто пытался предупредить о чём-то, валящихся с ног от усталости, путников. Две, давно разрушенные временем, и покинутые деревушки, расположенные в такой близости друг к другу, словно хотели показать устройство всего мира, деля его на тёмные и светлые стороны. Ни у кого из всей компании и мысли не возникло, чтобы остановиться и начать обживаться с хоть и покосившихся, но всё же хоть немного уцелевших домов. Всех привлекло не слишком обжитое, но солнечное и на вид более чистое, доброе и спокойное место.
Неунывающий Прокоп, пожелал сразу осмотреть всё и прикинуть, что потребуется для работы. Подойдя к странному мосточку, он попробовал выдернуть одну на вид самую ветхую и прогнившую доску, но отлетел от него так резво и при этом взвыв так сильно от неожиданности, что, даже не поняв толком произошедшего, очнулся лишь через несколько минут, дико вращая глазами, будто ожидая объяснений.
--Это что ещё за чудо-юдо? – Только и смог он выдавить из себя на первом этапе, постепенно приходя в себя.
--Какое же это чудо-юдо? Это земля в себя впитала память о деяниях живших здесь давно людей. Не нами положено, не нами и взяться должно, тем более для того, чтобы костёр разжечь. Вон лес-то рядышком, мы оттуда столько разного сухого дерева принесём, что на несколько дней хватит. Вот вам и ничейная земля. – Усмехнулся в бороду старик.