--Пока ты жив – всегда. – Заверила старушка.
Убеленный сединами довольно пожилой человек, знавший норов и возможности своей родственницы, постарался, насколько это было возможно расслабиться и, наконец, просто довериться ей целиком, переходя мостик, попросил Бога защитить грешную душу. Едва скрипнувшие старые доски древнего перехода из одной деревни в другую, будто специально охнули под тяжестью его тела, чтобы навести смятение на его уже крепкое и повидавшее многое в этом мире сознание. Лёгкий, едва мерцающий зеленоватый свет, покрывавший всю незамысловатую пыльную улицу брошенной деревни, стал размывать границы увиденного и, словно, накладывать новую картину такого уже дорогого и родного местечка своего ещё недавнего уединения. Слова, своей уважаемой родственницы, он принял с полным уважением и вниманием, смело шагая в легковесный зеленоватый омут света к такому гладкому и спокойному озеру навстречу. Тихая и спокойная гладь озера, уже поблёскивала не зеленоватым светом, а встречала своего давнего знакомого, вполне привычным гладким голубым светом, таким ровным, что иногда думалось, глядя на него о перевёрнутом блюде, да реальными едва покачивающимися камышами. Всё было так, как он оставил, уходя в свой такой необходимый, но, как он считал не такой уж и долгий путь. Старик не в силах был осознать, в какой именно момент, все представленные им образы, обрели реальные очертания и стали такими дорогими и знакомыми, довольно ощутимыми предметами его довольно продолжительной жизни в этом месте.
--Несколько дней пути заняли несколько минут! – Не удержавшись от восторга, прошептал старик. – Вот так бабушка!
Такого он не мог ожидать даже от неё. За годы их разлуки он совершенно забыл о её существовании. А она, не переставала не только работать над собой, но и достигла невиданного по его меркам мастерства. Так использовать свой дар, так его распознать и, научиться им пользоваться, могла, конечно, только она одна со свойственным ей упорством и, прежде всего – верой. Собрав, на его вскидку самое необходимое, Митрофан стал искать что-то примечательное, что бы смогло его вывести обратно. Ничего на первый взгляд необычного, не найдя, он долго шёл по лесу, углубившись в свои мысли о том, что человек, наверное, может очень многое, если на то Бог его благословит. Он невольно стал представлять себе своих попутчиков. Небольшую красавицу церковь, которая распрямлялась и стыдливо хорошела час от часу. Наряду с этим – тёмные глазницы заброшенных домов, с угрожающе мелькающими тенями и холодными, лучше сказать леденящими душу, призывами нечто. Чудо тут же повторилось вновь. Прямо перед ним опять возник тонкий туманный зленный свет, через который вновь было видно всё то, что он только что пытался себе представить. Нерешительно, но, внутри доверяя своей чудесной родственнице, он сделал шаг по направлению к туманным силуэтам. Его старая, никогда не меняющаяся на его долгой памяти родная старушка встречала с доброй улыбкой своего довольно великовозрастного внука.
--Ну, как? – Спросила она, мягко улыбаясь, явно уверенная за ответ на свой вопрос.
--Ты смогла… Я даже не знаю как, но тебе удалось такое, на что даже в самых смелых мечтах подумать не отважишься. – Восхитился Митрофан.
--Так, значит, понравилась моя работа?
--Ещё бы?! Такое знание дорогого стоит. Но расскажи, как такое удалось тебе?
--Всё самое на вид чудесное, очень просто, если по полочкам разбирать станешь. Так и здесь. Все знания на виду лежат, только сумей собрать всё воедино, тогда и получаться чудеса вроде того, что ты сейчас испытал. Сколько раз я тебе всегда говорила, не допускай к себе тёмных мыслей, не думай плохого даже о обидящем тебя и ненавидящем тебя. Только о светлом и добром, несмотря ни на что, даже, когда, казалось бы, совсем плохо и тяжко становится. Только при таком отношении к жизни, в самом её понимании, которое Господь нам ещё в библии старался ненавязчиво показать, да чего там, на каждом прожитом неправильно или греховно дне, лежит слепота, неведение даров Господних.
--Тогда почему я раньше всего этого сам увидеть не мог?
--Задумайся, может, твоё самовольное отлучение от людских бед не прибавляло в тебе крепости духа и стремления выполнить Его волю?
--Трудно всё это, трудно.
--Если тебе трудно, то, как простому смертному, без таких даров жить на белом свете и справляться с искушениями, которые так и сыплются на него от лукавого? Разумеешь?