--Эй, чего это тебе тут спонадобилось?
Довольный, раскрасневшийся от работы и жары, молодой человек, сделав руку козырьком, постарался рассмотреть говорившую.
--Ой, да зачем же? – Встрепенулась Машенька, резко поднимаясь на ноги, узнав в юноше, дорогого для себя человека. Он же, разбросав вилами последние полоски травы, подошёл к ней с радостной улыбкой. По всему было видно, что всё происходящее более чем нравилось ему.
--Барин, хоть и жаркий полдень выдался, да деревня без глаз не бывает. Чего это вы удумали-то?
--Ты Машенька обещала наедине говорить мне ты, забыла? – Улыбаясь, ответил Сафрон.
--Зачем ты сюда пришёл? – Опустив глаза, по-прежнему строго спросила девушка.
--Травы собирать в лес направился, а тут гляжу ты, вот и подсобил малость, а ты как погляжу недовольная.
--Это только ты время потерял на моей делянке-то.
--А я, может, забыл, какие хотел собрать, а возвращаться за перечнем не хотелось, вот и решил косой помахать, да вилами поворошить. Не переживай, мне это лишь в удовольствие, а не как тебе в тяжкий труд. Да может ты мне и сама захочешь показать какие знаешь.
--Да что я простая крестьянка по сравнению с тобой, барин, знать-то могу?
--И можешь и знаешь, только отчего-то мне говорить отказываешься.
--Что-то не пойму я тебя барин, чего это вздумалось вам бедную девушку в смущение вводить? Что вам здесь?
--Сам не знаю. Бегу к тебе, будто и впрямь, как мёдом намазано. Поверь, хочу просто видеть тебя, говорить с тобой и боле ничего. Ты не бойся меня. Я обета нарушать не собираюсь, потому сам от себя и мучаюсь. Сам себе испытание вымолил, со слезами на глазах Господа молил, чтоб послал достойное, и вот теперь и не рад ему. Перебороть почти что невмоготу.
--Да я не боюсь, только зачем сердце-то рвать тогда? Не проще ли было уехать, да и попросту забыть.
--Пробовал. Ничего у меня не получилось. Закрою глаза и плывёшь ты у меня перед глазами, а отделаться от этого мочи никакой нет. А сама-то парня какого приглядела?
--Нет, Бог милостив, не обращают они на меня никакого внимания. Я бы, может, тоже в работницы при монастыре пошла бы, да только на кого мне Глашу оставить? Да и барин не пустит, сам знаешь. А в монастыре-то легче время коротать получается?!
--Везде одинаково мысли лезут.
Не замечая, как они шли уже по прохладному и тенистому лесу, забредая всё дальше и дальше, увлекаясь даже не столько разговором, а сколько присутствием друг друга. Смешанный лес прикрывал их от любопытных глаз и манил своей тенистой убаюкивающей тишиной. Двое молодых людей шли, говоря ни о чём, испытывая при этом полное счастье, которым и предстояло жить до следующей случайной встречи. Проходили дни и случаи представлялись всё чаще и чаще.
Яркие события нежного и доброго отношения к бедной и никому по жизни не нужной девочке, для Маши являлись потоком счастья, которое, как она понимала, скоро должно оборваться, но, пока оно не оборвалось, она взахлёб старалась искупаться в нём, запомнив всё, до мельчайших подробностей.
Свернув из берёзовой коры туесок, и туго обвязав его длинной, набравшей силу травинкой, молодые люди собрали его полным земляники и счастливые пошли из леса. Солнце, давно перевалившее за полдень, заставило разойтись их, выждав какое-то время. Сначала ушла девушка, счастливо выпорхнувшая из леса и, собирая вилы и косу, она даже что-то напевала себе под нос. Только потом за ней вышел молодой человек с охапкой разной травы и огромным букетом лесных цветов. Он, проходя мимо старенького домика, сделал большое усилие над собой, чтобы даже мельком не посмотреть в сторону довольно притягательную для него. Ему помогла лишь единственная мысль, которая с известного времени никогда не покидала его, мысль о том, чтобы не в коем случае не навредить ей. Ведь всё, что он делает в этой жизни, он делает только для неё. А для неё в этот момент, как он понимал, было важно, чтобы их ни при каких обстоятельствах односельчане не смогли их связать вместе своими, такими неугомонными языками. Добрейшие, словоохотливые соседушки и так не оставляли жизнь одиноких женщин без неусыпного надзора, а при новых обстоятельствах, могли бы сделать и вовсе невыносимой.