--Здорова будь, Глашенька! – Сказал он женщине на печи и подул ей в глаза. Старушка не смогла даже ответить. Сон с такой силой навалился на болезненное тело, что она заснула ровно в той позе, в которой и приготовилась выслушивать пришедшего так поздно гостя. Фёдор хоть и редко, но регулярно навещал двух одиноких женщин. После же происшедшего, она стала принимать его с большем почтением.
--Спасибо тебе, выручил, и как всегда появился тогда, когда я больше всего в этом нуждалась. – Тихо проговорила девушка. – Только вот Глашенька нам не помешала бы. Зачем её усыпил?
--Так, поговорить хотел. Понять она бы всё одно ничего не смогла бы, а объяснять не хочется. – Фёдор подошёл поближе и решил погладить девушку по голове с умыслом узнать её мысли, усыпив внимание тем, что также поступал и в детстве. Только рука оказалась над головой, рука отдёрнулась сама собой, а девушка отпрянула в сторону, немного покраснев. – Да ты что? Я просто хотел по-родственному приласкать, тем более, что с измальства тебя знаю. – Прижав к груди опухшую руку, он провёл по ней другой, и краснота спала прямо на глазах. Улыбаясь, он по-хозяйски присел за стол и стал с довольным видом уплетать всё, что успела выставить хозяйка.
--А ты руки лучше не протягивай, я в последнее время очень подозрительной стала. Даже не знаю, что теперь с этим делать.
--Я заметил. Барчука едва до дома проводил. Если бы не способности, то про конягу забыли бы, и пришлось за ним отдельно прогуляться, а так его мамаше объяснил, что, мол, перегрелся, да перенапрягся, потому и плохо сделалось. Ты не представляешь, как она засуетилась вокруг своего сыночка.
--Хватит. За помощь, большое спасибо, но мне интересно, зачем на этот раз пожаловал?
--Да так, шёл мимо ходом, а ночь застигла в самый раз возле твоего дома. Да, гляжу, ты совсем взрослой стала. Сама видишь, какие способности в тебе просыпаются. Удивительно, как в тебе такие силы держаться?!
--Стараюсь, и поверь мне, не так просто это даётся.
--А с каждым годом всё труднее и труднее в себе его держать будет. Подумай, не пора ли домой пожаловать?
--Спать на сеновале постелешь себе. Ешь и уходи, а то твоя песня уже известная. – Преисполненная чувством благодарности, она всё же не могла полностью довериться такому близкому с одной стороны и такому опасному со слов матери с другой.
--До сих пор ты не можешь поверить мне, а я ведь только добра тебе желаю. – Делая обиженное лицо, уткнулся в стол Фёдор.
--Эх, не всегда по головке жизнь гладила, иногда по ней и с размаху била. Тебе не верю и никогда до конца верить не смогу.
--Даже так? А хочешь ты того или нет, живет в тебе батюшка твой. Сама понимаешь, да поделать с этим ничего не можешь, а может, и не надо ничего делать? Ты хоть подумай, как следует. – Он продолжал подначивать свою детскую подругу, надеясь на успех пусть не сегодня, но хотя бы когда-нибудь. Неожиданно, не только для гостя, для самой хозяйки это так же стало неожиданностью, когда из груди Маши вырвалась голубая искра и ударила Фёдора по щеке.
--Не приходи ты ко мне больше. Видишь ведь, ничем хорошим это не заканчивается. – Простонала девушка, садясь прямо на пол, заливаясь горючими слезами.
Не придавая ожидаемого значения этому, гость будто даже ликовал от всего увиденного в этот вечер.
--Да разве я могу тебя совсем одну без догляду оставить? Ведь кто угодно обидеть сможет бедную девочку. А я если и рядом не окажусь, всё одно, выручу или проучу обидчика. – Встав из-за стола, неожиданно серьёзно произнёс друг детства. – Ты не переживай, когда проснёшься меня уже не будет, но если желание будет увидеться, то просто хорошенько подумай обо мне. И не думай, приду снова и снова – это я твёрдо обещаю, только когда не скажу, дел много, но ради тебя всё брошу, ты ведь как сестра мне. На барских сыночков не обращала бы столько внимания, а то вскорости и пострадать не равён час можешь.
На все слова Фёдора, девушка лишь полными глазами слёз молча смотрела на непрошенного гостя. Как только он ушёл, она словно больная старая женщина медленно поднялась, опираясь на поясницу, проковыляла к печке и осторожно подула ей в закрытые глаза. Глаша, едва их раскрыв, сразу заметила тревогу и усталость своей названой дочери.