--До ночи дойдём, только ты, милая, пошибче ногами передвигай. Знаю, что ноги болят, но в монастыре ноженьки подлечишь, передохнёшь, а сейчас рассиживаться некогда.
Так же, как и в остальные дни, мы двинулись в путь. Ничего не предвещало перемен в пути, также в полдень свернули с большой дороги на лесную тропинку и сели перекусить. Только еду на платочке разложили, как я начала мёрзнуть. Затем холод стал забираться внутрь меня и сжимать моё маленькое сердце. Голову будто пеленой затянуло. Я сидела открыв рот, не понимая, что происходит вокруг меня. Мама суетилась рядом, беспрерывно причитывая.
--Ой, деточка, что с тобой? Не уж то заболела? Потерпи маленько, сейчас платок сниму, да мокрый приложу и отпустит. Перегрелась поди, детка моя милая.
Из лесной чащи вышла на нас молодая черноволосая, смуглая девица с чёрными, словно омуты бездонные, глазами.
--Здравствуйте, слышу, кто-то говорит, вот и на разговор вышла. Хорошо, что здесь решили перекусить, а то бы заплутала. Я от подружек отбилась.
Присмотрелись мы к ней, а это вроде как и Варёша наша. Только волосы у неё чёрные вместо русых и глаза хоть чёрные, да всё одно чужие, холодные. А так вылитая она.
--Варь, это ты что ль? Ты как здесь очутилась? -- Всплеснула мать руками. -- А ль не ты это? Что-то никак тебя признать не могу!
--Я, только кто ты такая, тётка?
--Ты, что ж мать свою не узнаёшь? Совсем что ль памяти лишилась, дитятко моё?
--Ой, и впрямь, мам ты ли это? Дай, обниму тебя. Сколько лет не виделись!
Мама, порядком размякнув, распростёрла руки и обняла девицу. А та как засмеётся, да так не по доброму и прижала бедную матушку к себе, да так крепко, что ноги её поднялись над верхушками травинок. Сколько времени прошло, я не помню, но только опосля лишь мамины вещи лежали у ног этой странной девицы, а самой мамы не было. Зато молодуха эта стала весела и румяна, да пуще прежнего на сестрёнку похожа. Тёмные круги под глазами исчезли, волосы посветлели, даже лицо побелело. Радость из неё так и выливалась. Стала она кружить, да песни напевать и меня вроде как в танец зазывать.
После всего увиденного, я вышла из оцепенения быстро, поэтому помчалась так, что ветер свистел в ушах, да пятки сверкали. Так, выбежав на неизвестную дорогу, я уже бежала до ближайшей деревни не помню как. Очнулась только посередине улицы. Встала как вкопанная и разревелась от дикого бессилия, отчаяния, да сильнейшей боли от безвозвратной потери горячо любимого и дорогого человека. Сквозь потоки слёз и непереносимую боль, сознание потихоньку возвращалось, а увиденное, почему-то не успокаивало меня, а наоборот, вселяло ещё большее беспокойство. Деревня на вид была очень необычной. Церкви в ней не было, да и погоста нигде не просматривалось. Околица огибала единственную улицу. Она была чистая и широкая, дома как будто одним топором рубились, все большие, с одинаковыми маленькими крылечками и не в пример нашим уж очень ухоженными двориками. Но приглядевшись, я всё-таки поняла, что различии были, только едва уловимые, будто холодом от них каким-то разным веяло. Оглядевшись, и не увидев ни единой души на улице, я побрела вдоль домов в надежде на то, что сама найду дорогу к монастырю и, наконец, встречусь с тётей Фёклой. Может она чем-нибудь сможет утешить, да рассказать, о том, что со мной случилось. Она ведь много чего знает.
В голову уже ничего не приходило кроме того, что надо к людям выходить, а страх не отпускал, поэтому стала читать молитвы. Стала вспоминать, как тётка Фёкла в страшный час делала, ну и я руки также сложила и пошла. Пелена с глаз после молитв упала и предстала передо мной не деревня, а заброшенные дома, в которых сновали красно-чёрные тени и наблюдали за мной с дикой животной злобой. Я уже не чувствовала, а точно знала, о том, что они могут проглотить меня как маму. Хоть эта дорога и вела меня в никуда, но что-то подсказывало, что идти надо именно туда. Я хотела бежать и боялась. Хотела увидеть хоть кого-нибудь, и тоже боялась. Хотела помощи людской ли Божьей, только бы одной не быть, поэтому молилась, не переставая ни на единый миг. И Бог меня услышал. Улицу без начала и конца пересекал то ли большой ручеёк, то ли маленькая речка, через которую был перекинут небольшой ветхий мост. Когда я перешла последние жердочки мосточка, сразу увидела огромного парня. Он шёл размашистой походкой на встречу мне, окутанный зеленовато-голубым светом, как туманом. Туман был не плотным, поэтому я различала не только силуэт человека, а видела его полностью. Подойдя ко мне ближе, меня охватило ощущением полного спокойствия и умиротворения. Хотелось довериться ему полностью и просить у него защиты.