Оказалось, что не Трофима я тогда встретила, а ученика чернокнижника. Он в мои мысли, словно в зеркало глядел, а душа у меня в то время, хоть и предупреждали, всё одно, что у малого дитя, нараспашку оказалась. Вот он и углядел Трофима, которому я доверяла, как самой себе, если не больше. Ну, а опосля и сам учитель подключился. Он этих Трофимов из заблудших душ, как деревянных болванов мастерил и за мной по следу пускал. Хотел, чтоб ученик его, на мне пробу провёл и в мастера вышел. Всё едино не куда мне деваться от него было. Если бы не старцы, которых я за нежить чёрную приняла, то может вовсе и не выкарабкалась от туда, а если и ушла, то не очень скоро, потому как из-под защиты, пусть даже и сильной, они бы просто так не выпустили.
--А, что за старцы-то такие странные? Откуда взялись? – Не удержалась я от вопросов, которые меня почти всю дорогу мучили.
--А это наши бывшие хранители. Они в человеческом понимании уже умерли. Но души их нам помогают.
--Это как же?
--Потом, милая, всему своё время.
Но мучило меня с большей силой другие два вопроса, да так, что стерпеть невозможно было, они казались важнее всего. Потому и решилась.
--Батюшка, а цветок-то папоротника, это ж язычество. Когда я дома жила, нам наш батюшка о том рассказывал. А язычество – это грех. В одного только Бога нашего веровать следует.
--Всё верно, и молодец, что спросила, а то так с кашей в голове и жила бы. Мы, милая и верим в одного Бога Триединого вседержителя и Всесоздателя. Эх, голубка, моя. Это же всё Господь создал, помнишь? И землю, и воду, и нас, и поля, и леса. Так, что цветок по всему выходит тоже творение Божье. А если каждому про него подробно всё рассказывать, да разжевывать, то сколько людей загубленных понапрасну будет. Даже чернецы не всем об этом говорят. Не от доброты душевной уж поверь мне. Да в доброте их сама убедилась и ошибки свои поняла или нет?
--Где поняла, а где, даже благодарна им осталась.
--Это где же? – Теряя терпение и вздыхая, пытался рассеять все мои сомнения отец Иоанн. – Помощи их лживой в твоём случае я что-то вовсе не наблюдаю.
--Помогли они мне Вареньку, сестрёнку мою, увидеть. Да что-то человеческое из неё вытащить. Только одно себе простить не могу. Ведь я распылила её, как неродную. Понимаете? А этот, который в Трофима перекинулся, даже помог мне поначалу.
Не в силах перебороть нахлынувшее смятение, которое давно уже искало выхода, я заревела. Как маленький ребёнок, взахлёб и с придыханием.
--Эх, что бабы, что девки, одно слово, слёзы будто в вёдрах за собой таскают. Чего сырость развела? Ишь, как разбрызгалась. Подумать сама хоть немного можешь?
--Что думать-то? Коли он первый в утешении и помощи появился. – Смирение так и не приходило ко мне.
--Э-эх. – Вздыхал, покачивая головой, старейшина.
--Ну, чего не понять-то? Они ж на обман тебя хотели взять и если бы не случай, то почитай взяли. Учил тебя Трофим, не верь ты ни кому. Да и мы с тобой сколько раз об этом говорили, а ты всё своё. Жалостливая слишком, да доверчивая не в меру, из-за этого даже мимо явного обмана никак не пройдёшь, обязательно вляпаешься. Зато сердце не чёрствое, а мягкое. Доверчивость, жалость -- это не грех, просто трудно в жизни будет. Поэтому Господь тебя в самых безнадёжных обманах не оставляет.
--А как же Трофим? – Выливала уж до конца то, что на сердце накипело. – Ведь думала, что он меня не любит, что с ним как с Варёшей, что-то случилось неладное.
--На что голова человеку и дадена? Трофим не мог ослушаться и покинуть деревню без догляду. Работа у него такая. Строгого наказа либо преступить, либо нарушить, никто из нас права не имеет, иначе зачем, таких как ты учить чему-то, коли сами выдержать простого не можем. Да не переживай, ходил к нам каждый день, просился на подмогу, поэтому и вымолили старцев тебе на подмогу. А их, если б ты знала, только раз в семь лет тревожить можно, да и то не по пустякам, вроде тебя. Ну, ладно, нежто не люди, и понятия, вроде тебя, не имеем? А Варёшу ты правильно отправила, она бедная давно уже мучилась, а ты лишь помогла. Ты душу её освободила. Теперь всё в руках Господа. А мастеру этому ничего не стоило перекинуться в Трофима, потому, как сама повод дала. Всю дорогу лишь о нём и думала, кто хошь его разглядеть мог. Чернокнижник видно, на тебя через личину, после того как ты с цветком силы наберёшься, тёмный заговор чинить вздумал. Сначала с толку сбить, а уж потом, обессилившую, но с могучим даром для чего-то приспособить. Только для чего? Вот вопрос. Даже Варвару тебе отдали и разрешили ей поговорить с тобой. Почему? – Уже будто не со мной, а с самим собой говорил дедушка. Прерывать его размышлений не хотелось, но сердце не выдерживало натисков волнения и любопытства.