В деревне начало осени ни чем не выдавало себя окромя хмурого рассвета. Так же было тепло и безветренно. Но только стоило перейти по мостику, мы тут же окунулись по колено в осеннюю хлябь. Сильный ветер безжалостно бил по лицу, грязь после нескольких проливных дождей налипала на подошвы старых сапог, делая их ещё толще и неповоротливей. Когда-то мелкие лужицы растеклись грязными болотцами, в которых ноги засасывало чуть ли не по колено. Выбраться одному из такой грязевой жижи было довольно сложно. «Охранная деревенька» встретила нас зло. Под серым небом тёмные тени тянулись к нам своими жадными изломанными руками. Если им удавалось меня достать, то по всему телу сразу проходили волны сильного холода. Только в таких случаях мой учитель останавливался и посохом обрезал слишком длинную тень. Как он определял, что я попадала в беду, в ту пору догадаться было трудно, потому что и сама порой ещё ничего ощутить не успевала, а он уже успел освободить путь. Мысли путались, но желание было одно, скорее бы выйти на дорогу между лесами. Всё может потише, да посуше будет. Лицо просило пощады, оно просто ломило от порывистого ветра. К началу осенних перемен и непогоды я никак не была готова. Хотелось тепла и уюта родного дома. Дорога в неизвестность была неприятна, но избежать её я не стремилась.
Отойдя немного от разрушенных домов, мы углубились по лесной стёжке прямо в монастырский лес. Монастырским его называли потому, что ещё не так давно в этом месте размещался мужской монастырь с недавно богатыми угодьями. Это я узнала от своего учителя, но чуть позже, а по дороге он даже не пытался со мной заговорить. Лес был не только красивым, но и загадочным. А может, мне просто так казалось из-за того, что много удивительных вещей произошло со мной за последнее время. Шли долго и ночевали прямо в лесу. Еда, которую нам собрали в дорогу, быстро закончилась, поэтому пришлось готовить на костре то, что попадалось по пути. Ноги нещадно ныли, хотелось отдохнуть и, наконец, обрести крышу над головой.
И вот, в один из таких дней, когда я совсем не надеялась увидеть хотя бы какое-то подобие человеческого жилья, мы вышли на небольшой пригорок прямо посередине леса.
--Ну, что, избушку мою видишь? – Отец Сафрон смотрел на меня с хитрым прищуром и так озорно ухмылялся в свою гладкую окладистую бороду, что ребёнку стало бы понятно о каком-то подвохе. Он стоял в чистой овчинке, совершенно не уставший и явно загадывал загадку своей неумехе-ученице.
--Какая избушка? Тебе что, глаза замстило? – Я, словно вьючная лошадь, с узлами за спиной, грязная по пояс и жутко уставшая, стояла поодаль от него уже не в силах разгадывать то, что предлагал мудрый Сафрон.
--Не уж-то не видишь? – Уже совершенно не пряча своей веселости, спросил и бодро, с неожиданной радостью зашагал по едва уловимой тропинке мой учитель.
Узлы почти сами собой выскользнули из замёрзших и уставших рук. Тело ломило, голова кружилась, очень хотелось хотя бы напиться. Я попыталась смириться. Поэтому, закрыла глаза и стала вспоминать то, чему учили меня, так упорно втолковывая о даре свыше. Силы, которые я могла включать только в минуты опасности, нехотя стали наполнять голову и руки. Медленно, как в детстве, я стала только приоткрывать глаза. Разглядывание из-за ресниц дало ощущение незабываемой сказки.
В голубом, туманном свечении передо мной предстала довольно-таки большая поляна с маленькой избёнкой в середине. По краям её стояли совершенно различные деревья, но самыми привлекательными или даже скорее притягательными были могучие в три обхвата дубы. Они стояли в какой-то очерёдности друг за другом и были похожи на могучих воинов, пришедших защитить это место от чужого вторжения. Эта сказка захватила меня так, что я даже не расслышала нескольких окликов наставника. Выйдя из удивительной сказки, я взяла узлы и пошла к месту, где голубая туманная дымка рассеялась, а осталась лишь маленькая избёнка, да красивые могучие богатыри-дубы.
--Не вижу. Чего смотреть-то? Наверное, эта землянка и есть ваши хоромы? – Поплелась я следом, ворча, как столетняя старуха, которой неугодно было бы всё. – Чего вы от меня хотите, никак не пойму, устала сильно, да и рассматривать нечего. Только бы доползти до лавки, да и упасть на неё.
И, вдруг, без всякого прищуривания, передо мной явилось настоящее чудо. Я будто вступила в прозрачную стену. Всё, что когда-то ранее было увидено или услышано мной хорошего, от чего душа могла петь и наполняться радостью, не входило ни в какое сравнение. Это наваждение спокойствия, уюта и тихой радости просто от того, что могу жить и видеть такое, высасывало усталость, огорчение, обиды и все твердолобые чувства. Хотелось любить всех людей только за то, что они были рядом. Хотелось делать что-то полезное и такое хорошее, чтобы все могли ощутить благость. Забыть обо всём, что их съедало и не давало радоваться каждому дню. Этот удивительный свет заливал меня уже не только изнутри, а, казалось, что я сама превращаюсь в него и дарю тепло всему находящемуся поблизости. Проще говоря, я растворялась или таяла в нем. Мягкая и зелёная трава под ногами была настоящей. Наставник взял за руку и довольно грубо выдернул на саму поляну, но я на него была не только не обижена, а даже благодарна. Ведь испытать такое блаженство было чудом.