--Что же мне тогда делать-то ? Куда смотреть, если не на человека?
--В глаза, Агашенька, в глаза. Сколько талдычить тебе можно, но приветливо и как можно приветливей.
--Ну, если с улыбочкой, то точно за малохольную примут.
--Вот опять меня не слушаешь! Попробуй только посмотреть улыбнувшись и сразу взгляд отвести, будто ненароком, словно случайно в его сторону глянула.
Мои попытки сосредоточиться и улыбнувшись провести глазами по учителю, ни к чему толковому не привели. Вид на то время у меня наверное очень жалостливый и просящий получился. Потому как отец Сафрон, нежно погладил по голове, да так сочувственно произнёс: «Без еды в миру не останемся, милостыни насобираешь столько, что не унесём.»
--Так вы же защиту выставляете. Почто закрываться-то? Простой мужик или баба какая этого отродясь не умели. У меня всё получилось бы, если вы со мной тягаться не думали.
--Много чести тебе будет, коли я с такой неумехой, тягаться начну. А закрываюсь всегда. Привык уже к этому.
--Что ж мне тогда рассматривать? Коли за стеной от меня схоронились, да ещё и насмехаетесь?
--Да если разобраться, ты и не смотрела вовсе. Ты лишь глазки жалостливые построить и смогла. Окунись в себя сначала, а потом только на меня силу взгляда переноси.
--Как это? – В голове перемешалось всё что раньше знала и что требовалось от меня сейчас.
--Пробуй тут же и главное представляй, что увидеть желаешь.
Невольное напряжение сковало всё тело, затем наступило медленное расслабление и, перед глазами возникла картинка. Через небесно-голубые глаза учителя, которые были похожи на два большие прозрачные озера сливающиеся в одно, я вплыла в голубовато-зеленое свечение. Это был мягкий тёплый свет, который принимал форму наставника. Там, где должна была находиться голова, он переливался блестящей радугой, но на розовом просвете торчала чёрная точка. Дальше разглядеть ничего не удалось, потому как неожиданно сильно яркий луч выбросил меня куда-то далеко. Очнулась будто ото сна стоящей перед отцом Сафроном, потирая чуть ослепшие глаза от яркого, будто солнечного света. Он взял меня за плечи и усадил на лавку.
--Поняла?! – Не спросил, а словно выдохнул он.
--Это что же было?
--То, чего добивались. Попыталась во мне покопаться.
--Но вы меня сильно шуганули.
--А ты думаешь, что тебе кто-то сильный позволит гулять и бесшабашно копаться в себе? Тебя бы сразу шуганули так, что бы впредь не повадно было. Может, ещё и увечной осталась при этом.
--Зачем тогда меня этому учить?
--А для того, чтобы даже сильней тебя во сто крат оказался, а сделать ничего не мог. Даже сразу почуять, что ты у него внутри грехи рассматриваешь, не мог. А то на первых порах знаешь, плохо всегда получается. Колдуньё разное оболгать старается.
--Это как же? Ведь если ничего плохого не делать, то и прицепиться не к чему.
--Ну, оговорить человека или напраслину на него возвести особого ума не требуется. Скажут, к примеру, что ты воровка, да пока оправдываться станешь, в карман ли, в корзину что-нибудь подложат, а ещё хуже то, что тебе свои грехи приписать смогут. Тогда вообще пощады не жди.
--Ой, чего делать-то? Как же мы пойдём? Ведь я ничегошеньки не знаю.
--А вот так, ножками. – Он внимательно посмотрел мне в глаза и отвернулся к своему мешку. Делая вид, что старательно собирает нужные травы в дорогу. А я, сразу же почувствовала лёгкие колики у переносицы, как будто несколько комаров сразу укусили в одно и тоже место. И вот оно! Мой наставник без всяких церемоний копался у меня внутри, вытаскивая самые, на мой взгляд, сокровенные моменты моей жизни. Вся моя незначительная суть открывалась перед учителем во всех подробностях. Набравшись сил, я попыталась выстроить толстую стену, предварительно ударив в непрошенного гостя. Но удалось лишь отогнать, а не выгнать совсем. Его влияние только ослабилось на какие-то мгновения. Он будто просачивался сквозь толстые стены защиты. Взяв себя в руки, я попыталась успокоиться. На глаза попалась мирно спящая Гашка. Прибегнуть к её помощи было последним, что могло прийти в голову. Дав мысленный приказ никого не впускать, я почувствовала себя под надёжной защитой. Стена хоть и стала тоньше, но почему-то окрепла и приобрела ярко зелёный цвет. Все копания и движения прекратились разом. «Как было бы хорошо поесть сейчас пирогов с капустой или с яблоками, можно на худой конец с картошкой.» -- Думала я, пытаясь проверить то, насколько ушли из меня чужие длинные руки. Отец Сафрон покачнулся и повернул ко мне удивлённое лицо.