--Вот смотри, идут две женщины, переговариваются. Раннее утро, а они уже на ногах. Ну-ка глянь, нет ли среди них порченых.
Пытаясь заглянуть им в глаза, как и учил меня мудрый наставник, я тут же их и отвела. Пытаясь мысленно представить тех, кого увидела, для пущей старательности даже прищурилась. Живая картинка сама поплыла перед глазами. На меня смотрели две полупрозрачные тётки, с большим количеством тёмных точек в том месте, где должна была находиться голова.
--Сколько чёрных точек у них в голове?!
--Значит, давно не причащались. Не стой на месте, идём дальше.
С нами поравнялось целое семейство, одетые видимо во всё лучшее, что у них было. Впереди шёл бодрый старик со сгорбленной и больной старухой, за ними две пары довольно молодых людей, а трое детишек завершали степенно вышагивающую процессию.
--Теперь на них посмотри. – Не давая считать ворон, подсунул следующее задание старательный наставник.
Поглядела и то же самое в области головы. Огромное число чёрных точек, только дети ещё не такие напачканные. А что до деда, то там вообще не точки, пятна целые просвечивались. И только я открыла было рот, как отец Сафрон сразу ответ дал.
--У этого деда разных грехов полно, но особенно много прелюбодейства. Смотри оказия какая выходит, ведь он о них, даже своему духовнику не признаётся.
Наконец, мы подошли к маленькому домику с резными ставенками.
--Вот и пришли. Когда в избу войдёшь, то попробуй хозяев рассмотреть получше, только смотри, в точки эти не суйся, а то потом греха с тобой не оберёшься.
На этих словах он постучал в дверь. Послышался усталый кашель вперемешку со сарческим кряхтением. На пороге перед нами появился старый совершенно седой старик с подслеповатыми глазами, опоясанный старой, изъеденной молью женской шалью.
--Здоров будь, Анисим! – Весело воскликнул мой провожатый.
--Да и тебе не болеть, добрый человек. – Грустно ответил дед. – Голос твой вроде знаком, только не разберу кто ты.
--Не уж-то не признал? – Искренне удивился отец Сафрон.
--Тебя-то признал, только вот, кого с собой привёл не пойму никак. Спутница твоя для тебя вроде молода слишком. – Силился рассмотреть меня дед Анисим.
--Так чего же тогда на пороге держишь коли признал. А то не знаешь, что сторонних к вам не приведу.
--Люди меняются, кто тебя сейчас поймёт. – Стоял на своём хозяин. Потом по лёгким, уже знакомым уколам, стало понятно, что меня пытались узнать своим путём, поэтому и тянули время.
--Ну, хватит, поняла она тебя, видишь, отгородилась. Ученица это моя, последняя. Опосля меня ей место держать оставлю. Ей вместо себя и хранить завещаю. Чего на ветру держишь, пускай в избу.
--Ну, раз так, тогда заходьте.
Мы вошли почти в такую же землянку из которой ушли. Разница была лишь в том, что она была чуть больше.
--Маня, у нас гости! – Пророкотал дед.
Иконостас этого дома не был таким богатым, как в землянке отца Сафрона, но лампадка горела, и чувствовалось, что живущие здесь молятся не за страх, а за веление сердца. Перекрестившись, мы наконец присели.
--Ну, рассказывайте, чего тут у вас нового. – Со своей полуулыбочкой, больше похожей на насмешку, пропел гость. Как раз, в то самое время вышла дородная баба без возраста. Она поставила на стол хлеба, да квашеной капусты, затем подмигнув мне вытащила из печи горячую картошку и только после этого поздоровалась.
--Здравы будьте, люди добрые. Прошу к столу, поди голодные. Да, последняя неделя поста это не шутки. Ешьте, потом расспросы чинить будем.
Мы чинно придвинулись к небольшому столу. Хитрый прищур так и не сходил с лица мудрого Сафрона.
--Чтобы вы не расспросили, а тихо ждали пока мы поедим, вот тогда уж и удивите.
--Да-к по ходу расспрашивать будем, коли сам напросился. Пока картоху чистишь, так и сам рассказывай, чего нового, ну а как есть начнёшь, тут уж наш черёд настанет. Чего зря любопытство тешить.
--Нового у меня до вас вроде ничего нет. Всё по старому пока идёт. А чего вы позвали, вот и рассказывайте, пока у нас рты заняты.